К вечеру дождь усилился, случились ещё две отмены приема, а одни записанные не пришли просто молча. Я убрала в приемной и кабинете, выключила верхний свет, оставив только бледную подсветку, чтобы не натыкаться на мебель. Пошла на кухню, соображая, чего бы не слишком замороченного сварганить по-быстрому на ужин. Вытащила из морозилки пакет овощей, поставила на плиту сковородку, и тут звякнул колокольчик, оповещая о новом визите.

– Да блин! – выдохнула я, зашвырнула овощи обратно, крутанула регулятор на плитке, пошла встречать нового посетителя и буквально влетела лицом в огромный букет из темно-красных роз.

– С днём рождения, девочка моя, – бархатисто пророкотал мужской голос, который я не слышала больше двух лет и очень бы хотела, чтобы так и оставалось.

Глава 6

– Что в фразе «не хочу видеть тебя больше никогда» показалось тебе непонятным, Чазов? – спросила, подняв взгляд от цветов к лицу бывшего и невольно попятившись.

– Здравствуй, Софи, – с нажимом произнес Павел, выступая из полумрака прихожей в приемную. Он это всегда умел и любил – навязывать нужную ему манеру и тон общения.

Я припомнила, что в сердцах когда-то желала, чтобы он сдох, сквозь землю провалился и тому подобное. Сейчас та острая злость и обида прошли, но все же лицемерно-вежливо желать ему здравия или изображать радость приветствия не хотела категорически, так что только молча изогнула и приподняла левую бровь.

– Никогда – это слишком долгий срок без тебя, – а вот с лицемерием у Пашеньки проблем никогда не было. Это прямо-таки его родная стихия. – Прошло уже достаточно много времени, чтобы ты успокоилась по-моему.

– Это только по-твоему. Уходи. – Для того, чтобы не случилось недопонимания, я ещё и указала на дверь, выжидательно упёршись в бывшего взглядом. Надеюсь, что очень решительным и непримиримым.

Пашенька почти не изменился. Строгий светлый костюм на заказ, лаконичный ёжик русых волос с серебром редкой седины на висках. Чуть резковатые, но от этого неумолимо цепляющие черты лица скандинавского божества; вечный, будто приросший намек на будущую обаятельную улыбку в изгибе рта. Ярко-голубые глаза, с чуть более углубившимися лучистыми морщинками вокруг, что взирают на мир с неизменной, идеально отмерянной, чтобы не стать отталкивающе-раздражающей, уверенностью, внушающей тебе иллюзию защищенности, надежности. Да уж, мой бывший умел производить на женщин неизгладимое впечатление, это его врожденная сверхспособность. Как и умение внушить всем поведшимся на это дурам ощущение собственной исключительности в его глазах. Ровно до тех пор, пока ты не убеждаешься в обратном и не осознаешь, что все эти его сверхспособности направлены исключительно на то, чтобы использовать всех по мере необходимости и исходя из имеющихся у них возможностей.

– Софи… – начал Пашенька, вздохнув и наградив меня взглядом бесконечно терпеливого и страдающего человека, но я вскинула ладонь, обрывая его заготовленную речь.

– Прекрати! Я всегда терпеть не могла, когда ты называешь меня так. Как шлюху в борделе.

– А я надеялся, что ты достаточно повзрослела, чтобы перестать выдумывать себе обиды на пустом месте и искать во всем оскорбительный смысл.

– Рада не оправдать твоих надежд на мой счёт, – огрызнулась я, ощущая, что неумолимо начинаю заводиться, а значит проигрывать ему, как всегда. – Уходи.

– Может, ты мне хоть чаю предложишь? На улице сырость, я бы не отказался выпить горячего.

– Чаю тебе жена нальет, Паша. У меня нет ни времени, ни желания привечать чужих мужиков.

– Мужиков, – чуть заметно поморщился подлец. – Деревней лапотной попахивает.

– А от твоего «Софи» – дешёвым борделем, – возразила я, злясь все больше.

Нельзя с ним спорить, нельзя вообще говорить. Выгнать к чертям и все. Но этот козлина явно был не намерен уходить так просто, а выталкивать у меня силенок маловато, да и нельзя мне к нему прикасаться. Ни за что нельзя, проходили.

А Павел тем временем огляделся, явно выискивая, куда бы свой букетище пристроить.

– Бог с ним, с чаем, давай так поговорим, – с новым, полным терпеливого упрека вздохом, когда-то производившим на меня такое мощное впечатление, произнес он и снова огляделся. – Только, может, ты хоть присядешь, ведь весь день же на ногах наверняка. Спина и шея ноют же.

О, ну вот в ход пошла и тяжёлая артиллерия в виде псевдозаботы. Я чуть зубами от раздражения не скрипнула, ощутив на своих плечах фантомные прикосновения, мягко разминающие затёкшие за день плечи и шею, а потом и щекотку дыхания за мгновенье до того, как кожи под ухом коснуться ласковые губы. Расслабить, заставить поплыть, это бывший умел, а потом лежишь и пялишься в потолок не понимая, какого черта-то позволила, пока он, не торопясь, одевается, собираясь уйти и оставить меня ни с чем. Последнее время во всех смыслах, между прочим, прелюдия-массаж не в счёт. Хотя чего уж душой кривить, прикосновения привычные, знающие, знакомые, это то, по чему я очень тоскую.

– Паш, я не хочу с тобой разговаривать ни о чем. Ни стоя, ни сидя, ни лёжа. Я не хочу тебя в принципе больше слышать и видеть. Никогда. Так доходчиво?

– Вполне. Особенно то, что ты бы очень хотела бы этого хотеть, потому что обижена на меня, причем, заслуженно, признаю. Но хотеть не значит действительно испытывать такие чувства, девочка моя. Тем более, что обстоятельства очень изменились.

Да ни черта не изменилось. Я тебя слышать не хочу, а ты меня никогда не мог и учиться не намерен.

– Так, стоп! Хватит этого дерьма с утверждением, будто ты знаешь меня лучше меня самой! Этого никогда не было. Ты просто давил и навязывал, а я любила и поддавалась. Потому что верила вранью, что все в наших общих интересах, а на самом деле только в твоих. Но этому больше не бывать никогда, – отрезала я и для усиления эффекта, сама от себя не ожидая, соврала. – У меня давно уже другая жизнь, другой мужчина, который не лжет и не манипулирует моими чувствами, а тебе пора уходить. Да и приходить не стоило, даже из якобы вежливости, чтобы поздравить. Мог бы просто черкнуть в мессенджер, я бы и читать не стала, но приличия соблюдены, и все на этом.

Насмешливо и пренебрежительно, да, именно так должно было звучать мое заявление. Был же момент, совсем не краткий, когда я то мечтала действительно пересечься с Павлом в обществе этакого успешного роскошного самца, чтобы лицо его вечно самоуверенно-невозмутимое перекосилась. А потом ревела, осознавая насколько же это смешно, мелочно и по-детски. Смотри, кого потерял, козлина, типа. Ведь я никогда этого самого