– Иного я предложить не могу, снабжение и защита Колыбели – ответственность мужчины. Я знаю этот мир лучше вас, имею гораздо больше связей и подвергать вас опасности не намерен, даже если вы считаете, что справитесь с этой задачей лучше.

– Я правильно понимаю, что когда вы говорили о последнем слове – речь шла только о снабжении и защите? Вопросов воспитания и обучения одаренных детей, возведения мастерских, лабораторий и прочего обустройства и улучшения жизни в Колыбели ваше табу не касается?

– Верно. Анастейзи, нам ведь предстоит не просто улучшить жизнь в Колыбели. Мы должны вернуть истинных богов в сердца людей. Ограничивать вас, при этом добровольно разделив с вами божественную силу, глупо. Но допустить, чтобы… моя вторая половина подвергала себя опасности, когда я имею возможность свести все риски к нулю…

– Я поняла вас. Давайте поговорим о… половинах. Вы помните о том, как нас представили боги?

– Сложно забыть то, что для меня сделал Ахадэриан… – впервые за время нашего разговора Виктран тепло улыбнулся.

– Разумом принять поначалу было сложно. Не знаю, является ли для вас обыденным явлением то, что боги могут перемещать души в другие тела, но для меня это стало откровением…

– О, поверьте, для меня тоже, – я улыбнулась. – В моем мире три основных и множество, скажем так, побочных религий. Помимо прочего, наличие богов или бога доподлинно подтвердить не может никто. А еще существует атеизм – отрицание божественного начала, отсутствие веры. Это сложно, потом расскажу подробнее. Но можете быть уверенным, тот факт, что я оказалась здесь, и для меня стал потрясением. Правда, вехимана на раздумья у меня не имелось. Жить хотелось.

Я не сдержала горькой усмешки.

– Я не стану ни к чему вас принуждать и чего-то требовать. Слово. И предлагаю познакомиться.

В этот момент Виктран положил свою руку поверх моей. Осторожное, практически невесомое касание – и он тут же убрал свою ладонь. Внешне я никак не отреагировала, но мне понравилось это прикосновение. Оно не было ни снисходительным, ни доминантным, скорее небольшая вольность по отношению к незнакомой леди (все же Виктран воспитан иначе, потому и быстро убрал руку), к которой он имел симпатию.

– Я не стану отрицать того, что мой зверь полностью принял вас, а ваш аромат кружит мне голову похлеще самого крепкого пойла... Но я – человек, и не стану потакать инстинктам. И вместе с тем вынужден признать, что не смогу дать вам полноценного выбора. Соперника рядом я не потерплю.

– Звучит противоречиво. Не станете принуждать и вместе с тем соперника не потерпите.

– Как уж есть… Я не особо красноречив, прошу простить за это, возможно, выразился неприемлемо. Я хотел сказать, что предлагаю дать друг другу время. Узнать получше друг друга…

– Но при этом вы собрались меня обольщать, не так ли? Отсюда и соперников не будет. Вы попросту не позволите никому никаких вольностей в отношении меня, не оставите никому и шанса на мою симпатию, так?

Мне было смешно, но я старательно прятала свои эмоции, продолжая сидеть перед мужчиной с непроницаемым лицом.

– Вы умная женщина, Анастейзи. А я не из тех мужчин, что упускает шанс, который дарован богами. Вам пришлось многое пережить. Уверен, вы не обрадовались тому, что для вас уготовили боги. Сначала навязанное замужество с человеком, которого сложно назвать мужчиной, затем, после избавления от брачных уз, вам указали на нового претендента. Как ни посмотри, но для женщины вашего склада и воспитания это насилие. А оно – неприемлемо. У нас впереди долгая жизнь, давайте попробуем для начала подружиться?

– Не боитесь, что в рамках дружбы наши отношения и останутся?

Мне импонировал этот мужчина, даже несмотря на то, что изначально ему стоило все же поговорить со мной, а заодно поставить в жесткие рамки собственного родителя. Но тут, будем честны, мы оба сели в лужу.

Я – потому что решила пустить все на самотек, давая Виктрану возможность себя проявить и сделать первый шаг.

Он – потому что слишком поверил в порядочность Амадео и в то, что тот сможет принять главенство женщины.

Увы, что бы там аргерцог ни говорил про свою жену, но все, кто ею не является, такого же отношения в его сознании точно не достойны. Раньше Амадео допускал, что у меня иного выбора, как возглавлять столь священное место, нет. Но был уверен, что после появления Виктрана, обретения им человеческого облика, а также получения ровно такой же милости со стороны богов, я должна вернуться к социальной модели местного общества. И неважно, что во мне была столь же мощная сила. Раз есть мужик – значит, вот ему и подчиняйся.

Но желания ломать местные устои у меня никакого нет. Совершать революцию в отношении женщин – тоже. Особенно в свете последних событий, когда в королевстве одномоментно не стало и короля, и его сыновей. Считай, легитимной власти не стало. Королеве, если она не беременна, быстро укажут ее место: если не сошлют в монастырь, то попросту где-нибудь прибьют… Что же касается Ее высочества Арандианы…

Вот тут открывается простор… Стопроцентно над ней посадят регента, затем выдадут замуж, и будет она как миленькая рожать сыновей, которые трон впоследствии и унаследуют. Ей самой править никто не даст. Это, конечно, если враг пожелает пойти по пути минимального сопротивления. В худшем случае нас ждет гражданская война и кардинальная смена власти.

И именно в этот момент нет рядом с принцессой аргерцога, который (а я это знаю точно) пустил слух, что в той трагедии в его поместье, когда произошло  нападение, никого выжившего из главной ветви рода не осталось. Правду знал только король. Усеченную, конечно. Меня Амадео не выдал, да и не смог бы.

Опять же, все это при условии, что не сама Арандиана нападение спланировала. Она ж все-таки в кого-то влюблена! Если это не Виктран… То почему бы и не менталист? Вряд ли я единственная женщина в этом мире, которую раздражает тот факт, что все ведущие роли и вся власть в руках мужчин. Опять же, Арандиана по старшинству была ближе к трону, чем ее двоюродные братья. Она-то рождена от предыдущего короля, старшего из братьев…

Охо-хо-нюшки-хо-хо…

– Анастейзи, о чем