— Сколько можно копаться? — отталкиваю в сторону ее вялые руки и сам начинаю расстегивать.

Она снова мычит, пытается отодвинуться от меня.

— Хватит дергаться! Я не собираюсь тебя лапать.

Пальцы сами задевают за плоский живот, когда пытаюсь подлезть и расстегнуть молнию. И снова десятки иголок жгут, продираются сквозь кожу и расходятся бешенным огнем по венам.

— Готово! Снимай.

Рыжая пытается стащить с себя джинсы, но ее так мотает из стороны в сторону, что мне снова приходится ее ловить.

— Понятно, — сам хватаюсь за пояс и тяну вниз.

Сырая ткань липнет к коже, затрудняя движение. Вдобавок джинсы такие узкие на бедрах, что мне даже с трудом удается их приспустить. Присаживаюсь рядом с ней на корточки, чтобы было удобнее и снова тяну. Рывком, до самых колен.

Взгляд утыкается в ее трусы. Синие. Простые. На причинном месте изображен ежик.

Ёжик, мать вашу!

Я просто залипаю на нем. Таращусь, как ненормальный. Еж в ответ таращится на меня. Картина маслом.

От созерцания прекрасного меня отвлекает рыжая. Ее ведет вперед, и она чуть не падает, в последний момент ухватившись мне за плечи, при этом я утыкаюсь лбом в мягкий живот. Поперек горла встает колючий ком, и я с трудом его сглатываю.

Это просто… Слов нет.

Отпихиваю ее от себя, стаскиваю штанину сначала с одной ноги, потом со второй, уже не пытаясь разобраться с тем, что кипит внутри. Каждое прикосновение к этой кукле — как разряд.

Отбрасываю сырые джинсы и поднимаюсь:

— Остальное снимай! Да не трясись ты, я отвернусь.

Терпение, только терпение.

Я действительно отворачиваюсь. Только у меня там зеркало от пола до потолка, и я прекрасно вижу, как рыжая стягивает свой дурацкий топик и остается в несуразном белье. Верх белый, низ синий. Это она в таком наряде отправилась на встречу к приключениям?

Что‑то не стыкуется, царапает, но я не в том состоянии чтобы разбираться. Тем более следом за топиком на пол отправляется и сырой лифчик.

Узкая спина, родинка под лопаткой, аккуратные впадинки чуть ниже талии… Мне хочется, чтобы она развернулась, но рыжая стоит, ухватившись за стену, а потом начинает стягивать трусы.

Твою мать.

На этом моя выдержка заканчивается, и я просто сваливаю из ванной, подальше от этой ведьмы.

* * *

Рыжая выползает минут через десять, когда я уже начинаю подозревать, что она там уснула. Идет по стеночке, едва переставляя ноги. Глаза прикрыты, на голове кое‑как намотано полотенце. Вся бледная, почти зеленая, и я даже издалека вижу мурашки, покрывающие ее руки.

Моя футболка на ней, как бесформенное платье до середины бедра. Полностью прикрывает все перегибы, но, к сожалению, не может скрыть острых торчащих сосков. Я снова зависаю. Это как наваждение, от которого никак не получается отделаться. Она обычная. Да стройная, симпатичная, но таких тысячи, если не миллионы, и ни на ком я прежде так не зависал. Рассматривал, трогал, брал, но вот чтоб так… прятать кулаки в брюках, чтобы не было соблазна прикоснуться — впервые.

— Ложись спать, — киваю на разобранный диван.

— Я… домой, — она мотает головой и что‑то пытается блеять, при этом полотенце сползает и падет на пол.

— Завтра!

Я рычу, как нервный медведь, которого разбудили посреди спячки. Никогда такого не было. Мой девиз по жизни — это выдержка и холодная голова. Всегда, во всем. Но сегодня где‑то во Вселенной произошел сбой. Иначе чем объяснить, присутствие этой особы у меня в квартире и мое собственное состояние?

Рыжая еще с минуту тупит, потом покорно кивает и идет к дивану. Я даже опомниться не успеваю, как она укладывается, натягивает одеяло по самые уши и засыпает.

— Зараза!

Мне не до сна. Я иду в ванну и убираю тот беспорядок, что она там устроила. Тру пол, отжимаю и развешиваю ее одежду, стараясь не пялиться на проклятого ежа, который все так же настойчиво таращится с ее трусов. Потом сам залезаю в душ, под горячие струи, тщетно пытаясь смыть с себя безумие сегодняшнего дня. Стоит прикрыть глаза и перед мысленным взором тут же возникает родинка на бледной лопатке, тонкая шея, изящно переходящая в ключицы… Ну на хрен.

Переключаю воду на холодную. Из легких тут же выбивает весь воздух, мышцы протестующе напрягаются, но зато в голове становится тихо. Терплю насколько хватает сил, и когда уже зуб на зуб не попадает, шлепаю ладонью по кнопке выключателя. Упираюсь в стену и, опустив голову, пытаюсь перевести дыхание, которое как у загнанной лошади с хрипами вырывается из горла.

Легче. Ненамного, но легче.

На выходе из ванной я уже похож на прежнего нормального Демида Барханова, а не на бешеного придурка, притащившего к себе в нору что‑то рыжее и непонятное.

Это рыжее, кстати, по‑хозяйски развалилось на моем диване и мирно сопело.

Интересно, а где спать мне? Однокомнатная студия как бы изначально не подразумевала наличия нескольких спальных мест, а учитывая, что пользовался я ей в крайних случаях — только когда за город было лень ехать, то и подавно.

— Ну‑ка двигайся, — бесцеремонно отодвигаю ее к самой стенке и заваливаюсь рядом, прямо в одежде, — поворчи мне еще там!

Она что‑то бутит, не просыпаясь, хмурится и отворачивается.

Вот и славно.

У меня самого сна ни в одном глазу, поэтому включаю телевизор и лениво перещелкиваю каналы, пытаясь найти что‑то интересное. Как назло пусто. Да и не хочется ничего, поэтому пройдясь еще раз по списку каналов, выключаю телек и берусь за телефон.

Листаю какие‑то картинки, читаю новости и всеми силами пытаюсь убедить себя, что ничего странного не происходит. Что это нормально, вот так проводить время, когда под боком сопит девка, которой я имени даже не знаю. Даже не случайная любовница, а просто незнакомая ведьма, не понятно каким образом проникшая в мой дом и в мои мысли.

Рыжая будто чувствует, что я думаю о ней. Возится, пыхтит, а потом поворачивается с боку на бок и как‑то совершенно естественно обнимает меня. Я не двигаюсь, жду что дальше, но она лишь сладко причмокивает, подвигается ближе и продолжает спать.

Ее рыжие волосы щекочут мне шею, сладкий запах все так же пробивается на подкорку, и сердце гремит где‑то в животе, но я ее не отталкиваю. Сам не знаю почему.

Демид

Утро начинается с того, что рядом кто‑то возится и кряхтит. Требуется пару секунд, что вспомнить, где я и что произошло вчера.

Клуб. Рыжая. У меня в городской квартире.

Едва приоткрыв один глаз наблюдаю за тем, как она морщится, зевает, трет руками сонную физиономию, а потом переворачивается на бок и видит меня…