Слухи о новом огне в Эире разлетелись быстро. Каждый шаг отряда сопровождали поклоны и благоговейные взгляды. Райга носила хаотаки за поясом и с нетерпением ждала момента, когда можно будет вернуться в замок, засунуть неудобную железку в шкаф и забыть о ней до поры, до времени. Если в мече и была какая-то магия, то у девушки пока не получилось обнаружить ее. Клинок казался обычным хаотаки старой ковки. Когда Райга пожаловалась на это наставнику, тот сказал:

— Возможно, он предназначен не тебе.

Их кони шагали рядом, вот-вот из-за поворота должна была показаться деревушка, в которой жил род Хебито.

— Не мне? — переспросила девушка. — Но если так, зачем да-ёи отдала его?

— Помнишь, что она сказала? Хаотаки будет принадлежать роду Манкьери, пока пламя одного из твоих детей не соединится с самым быстрым ветром Но-Хина. Думаю, она имела в виду брачный союз в следующем поколении.

— Хотите сказать, меч предназначен одному из моих детей? — недоверчиво сказала девушка. — До них еще дожить надо.

Райга тут же прикусила язык, чувствуя, как наливается тяжестью печать. Магистр не смотрел на нее.

— Всему свое время. Но я мог бы научить тебя владению хаотаки.

— Нет, — наотрез отказалась Паменная. — Самонаводящееся заклинание как-то надежнее.

— Магия иногда заканчивается, — бесстрастно напомнил эльф. — Ты уже несколько раз оказывалась в ситуации, когда владение клинком могло бы помочь.

Девушка неопределенно пожала плечами и замолчала. До самых ворот деревни они ехали в полной тишине. Миран и Ллавен тоже притихли.

Оказалось, слухи об Эире дошли даже до этих мест. Весть о том, что в деревню въехали Пламенные, распространилась, как лесной пожар. Люди высыпали на улицу. Они кланялись вновь прибывшим и глазели на белый хаотаки, который покачивался за поясом у Райги в такт шагам лошади. Девушка чувствовала себя неуютно, и была очень рада, когда впереди, наконец, показались ворота дома Эриги.

Бывшая Пламенная ждала ее на крыльце. Во взгляде тети Райга увидела оттенок того же восторга, с которым на нее смотрели люди на улице, и это смутило девушку. Эрига смерила взглядом свою племянницу, несколько мгновений смотрела на белый хаотаки, а затем шагнула вперед и обняла ее. Райга, наконец, выдохнула с облегчением. Она почувствовала, что по щекам ее родственницы струятся слезы.

— Ты, действительно, сделала это, Райга. Дала этой земле новую жизнь и надежду, — прошептала Эрига.

Делегация от рода Кадзу появилась во дворе дома Хебито на следующий день. Райга как раз собиралась уйти к Безумному змею вместе с наставником, когда в центре двора открылся портал. Из синего дыма вперед шагнули Акато и его отец. Лица у обоих были настолько торжественные, что девушка испытала острое желание сделать пару шагов назад и оказаться за спиной наставника. Но оба но-хинца явно пришли к ней. Пришлось выйти вперед и приветствовать их на родном языке. Кадзу-дохо произнес какую-то длинную церемонную фразу на вежливом диалекте но-хинского. Они с Акакто одновременно поклонились Пламенной еще раз, опустившись на колени и коснувшись лбом земли, что выражало высшую степень почтения. Девушка замерла, не зная что говорить и как реагировать на такие почести. Оба но-хинца поднялись на ноги, Акато шагнул вперед и встал напротив Райги. Несколько мгновений юноша смотрел ей в глаза. А затем поклонился и двумя руками протянул золотой конверт.

Пламенная замешкалась и удивленно спросила:

— Что это значит?

— Да-ёи сказала, что Пылающий Хаотаки будет принадлежать твоему роду, пока пламя одного из твоих детей не соединится с самым быстрым ветром Но-Хина. Кадзу — сильнейший воздушный род. Пусть этот конверт станет залогом того, что мы готовы принять в свой род любого из твоих потомков. В тот момент, когда ты этого пожелаешь. Так постановил Император. Тому, кого ты выберешь, будут дарованы земли рода Эире и все положенные привилегии. От наших внуков пойдет новая ветвь Пламенных Но-Хина, которые будут поддерживать зажженное тобой Пламя.

Райга осторожно протянула руку и приняла золотой конверт из рук Акато.

Пока служанки Эриги носились и накрывали стол, Миран шепнул ей:

— Золотой конверт от Райсов, золотой конверт от Кадзу. Да у тебя скоро будет коллекция брачных обещаний. Кажется, Иночи тебе понравился. Будет смешно, если потомки Райсов и Кадзу породнятся еще и в следующем поколении.

Девушка поперхнулась от возмущения и зашипела ему в ухо:

— При чем тут Иночи?!

Темный проворно отскочил в сторону и с безопасного расстояния проговорил:

— А что? Он вполне подходит под твои критерии. Пятый сын, наследства не видать, молод, хорош собой, при должности. И влюблен в тебя по уши.

Левая рука Райги на несколько мгновений вспыхнула. Она еле слышно прошептала:

— Для этого надо выжить.

А затем резко развернулась и ушла в дом. На входе она с разбега влетела в грудь магистра Лина. Эльф помог ей удержаться на ногах и сказал:

— Поход к Хайко придется отложить на завтра. Сегодня придется соблюсти приличия и отобедать с Кадзу-дохо. А вечером должен прийти тайфун, Безумному змею будет не до нас. Надеюсь, завтра он будет в своем уме и ответит на наши вопросы.

Райга молча кивнула и, не оглядываясь, ушла в дом. За спиной она услышала, как Ллавен укоризненно выговаривает товарищу:

— Зачем ты так? Не зли ее.

Райтону снились сны. Разные. Калейдоскоп видений был наполнен обрывками воспоминаний, магией, и, почему-то, холодом. Просыпался он долго. Сознание то выплывало, то его снова затягивала череда загадочных снов. Наконец, он обнаружил, что лежит в совершенно незнакомой комнате, а над его головой легкий ночной ветерок развевает полог кровати. Видел он как-то странно, как будто его поле зрения сузилось. Принц повернул голову и начал рассматривать стену. Орнамент на ней был явно эльфийским, как и ваза, которая стояла на тумбе. Терпкий запах снадобий настойчиво лез в нос. Воспоминания о том, что случилось, пришли резко. Экзамен, догадки о том, кто на самом деле их враг. И его решение. Юноша тут же сбросил одеяло, сел на кровати и ощупал свое лицо. Его голова была обмотана бинтами, а правый глаз скрывала подушечка с мазью, которая и давала тот самый запах.

Райтон вскочил с постели, и подошел к зеркалу, на ходу срывая с себя повязку. С блестящей поверхности на его смотрел осунувшийся юноша с темными раскосыми глазами. Двумя. Принц ощупал веко. Внутри поднималась досада. Он помнил боль, значит, смог поранить себя. Неужели ничего не вышло? Он промахнулся и эльфы залечили рассеченное веко? Или Глаз Луны принадлежит кому-то другому, и все было зря?

Юноша, пошатываясь, подошел к приоткрытому окну. По незнакомому саду носилась череда сияющих шаров.

“Я в Мерцающем лесу,” — понял юноша. С тоской он взглянул на луну. Хотелось завыть на нее, подобно бездомному псу. Но тут правый глаз кольнуло. А затем он стал таким холодным, что, казалось, у него под веком вместо глаза кусок льда. При этом он продолжал все видеть. И не только видеть. Ощущения, которые пришли вместе с холодом, были странными. Каким-то образом он видел, что где-то в Но-Хине пульсирует рыжий пламенный лепесток. И это Пламя было до странности родным.