Сима думала об этом как-то уж совсем абстрактно, без особых эмоций, поскольку не была знакома с этой девушкой, и это продолжалось до тех пор, пока, изучив квартиру, не обнаружила довольно много фотографий тоненькой брюнетки (многочисленные фотоальбомы, портретики в дорогих рамочках на книжной полке), которая, скорее всего, и являлась той самой Валерией Бариновой.

Мысли в связи с тем, что хозяйка квартиры и паспорта была практически ровесницей Симы, забродили, как вино в теплом погребе. Занять ее место, успеть почувствовать себя нормальным человеком, пока тебя не обнаружили, не поймали-схватили, успеть насладиться всем тем, что за последние два года казалось Симе навсегда потерянным, загубленным, – вот, чего остро хотелось и что будоражило воображение.

Сима приехала в этот город после того, как у нее сгорел дом в Волгоградской области. Позаимствовав у своего любовника Сашки деньги на дорогу (без его ведома, разумеется), она купила билет, и с тех пор ее жизнь кардинальным образом изменилась. Продавщица в коммерческом ларьке, сожительница хозяина-азербайджанца, которую, как эстафету, потом передали его младшему брату – редкой скотине и садисту Мемеду, от которого она сбежала на следующее утро с синяками по всему телу… И наконец, Юлик, вокзальный бомж, человек, однако, в высшей степени интеллигентный, справедливый, добрый и щедрый и, несмотря на свою алкогольную зависимость, безденежье и отсутствие собственного жилья, являвшийся ее единственной опорой в последнее время, – вот и все, что составляло ее жизнь и привязанности в последние месяцы.

При мысли о Юлике сердце Симы всякий раз сжималось – ее покровитель, вручив ей волшебный подарок, куда-то исчез. Причем как-то сразу. И кто-то внутри Симы шептал ей зловещим голосом, что Юлика больше нет. Что он наверняка умер, что его организм, пораженный жестокими болезнями, просто не выдержал и сдался и жизнь его уступила место смерти. И думать об этом было просто невыносимо.

Она не сразу решила воспользоваться подаренными ей сокровищами. Как-то так все сложилось, что неожиданно нарисовалась работа неподалеку от вокзала, в хлебном киоске, – ей позволили, доверили убираться там, помогать носить лотки с хлебом и выпечкой, за что платили мало, но регулярно – раз в два дня. Спала она на прежнем месте, на вокзале, в одном из снятых с рельсов вагонов, кишащем такими же, как и она, бездомными бродягами, многие из них были ей хорошо знакомы, а с некоторыми она и вовсе дружила. Как с Юликом.

Юлика в их обществе не любили за его ум, любовь к философии и независимый характер. И еще, пожалуй, за то, что он сумел найти общий язык с Симой, считавшейся в их компании самой молодой и красивой девушкой.

Была у Юлика и еще одна особенность – удачливость во всем, что касалось денег. Его шляпа быстрее всех набиралась бумажками – русскими, американскими, европейскими, и это позволяло ему вести какой-то особый, привилегированный образ жизни. К тому же он – а это уже не лезло ни в какие ворота! – покупал себе, помимо выпивки, книги! В то время как остальные мечтали элементарно наесться.

Никто не знал, как он оказался на улице, ведь ясно же было, что он из ученых и умных людей, да и воспитан в хорошей семье, это чувствовалось во всем. Живущие рядом с ним решили, что всему виной либо алкоголь, либо женщина, доведшая его до бутылки.

И вот он пропал. Каждый вечер возвращаясь в вагон, Сима спрашивала, где Юлик, и по гробовому молчанию обитателей вагона понимала, что его нет. И что самое грустное, никто о нем, кроме нее, не горевал.

– Что это? – спросила она в тот вечер, когда он, отозвав ее подальше от вагона, вручил ей пакет.

– Путевка в твою новую жизнь. Здесь документы, ключи. Поезжай по указанному в паспорте адресу, понаблюдай за квартирой и попытайся понять, живут ли в ней, и, если выяснишь, что нет, постарайся проникнуть туда, поживи там, вспомни, как это хорошо – жить в нормальных условиях… Приведешь себя в порядок, отоспишься в тишине… Может, повезет, и там найдется еда… Если боишься, отдай пакет кому-нибудь из наших.

Они оба понимали, что терять Симе особенно-то нечего. И что тот образ жизни, который она ведет, все равно рано или поздно приведет ее за решетку. Сима воровала, редко, но с душой, отчаянно. Вот только воспользоваться тем, что украла, было трудно, живя бок о бок с пропащими, без ориентиров, людьми.

– Ты должна выкарабкаться, выбраться отсюда, – сказал ей Юлик, гладя ее по голове. – Ты красивая, молодая, пока еще здоровая. Кто знает, может, тебе повезет и ты придешь в себя, вернешься в нормальную жизнь, встретишь хорошего парня, выйдешь за него замуж. Только ничего от него не скрывай, когда он полюбит тебя, расскажи ему всю правду, чтобы потом не дрожать всякий раз в страхе, что тебя разоблачат. Так и расскажи, что, мол, дом у тебя сгорел, что жила на вокзале, что мыла полы в киосках, попрошайничала, воровала, что нашла документы в урне… Так и проверяется любовь, поняла? Когда расскажешь правду и парень этот не отвернется от тебя, значит, любит, и будешь ты с ним счастлива.

Понятное дело, что он нес полный бред, и Сима никогда никому не расскажет о себе всю правду. Но в тот вечер, завороженная видом чужого паспорта и ключами, кивала головой, соглашаясь с каждым словом Юлика, представляя себе «хорошего парня» – высокого брюнета в джинсах и голубой (почему-то) рубашке, с открытым лицом и доброй улыбкой…

Тряхнув головой, сбрасывая охватившее ее оцепенение, она вернулась к двери, чтобы еще раз проверить, хорошо ли она все заперла. Там был засов, закрывшись на который она могла не бояться, что кто-то проникнет в квартиру. Даже если предположить, что кто-то придет и захочет открыть дверь ключами, то ничего не выйдет. Во всяком случае, до того момента, когда она после ухода этого человека сама не откроет этот засов. Не вечно же будут стоять под дверями и звонить. Вариантов поведения этих людей было не так уж много. Либо этот человек, может, сама хозяйка, Валерия Баринова, станет биться в дверь до тех пор, пока не догадается вызвать полицию, и тогда Сима откроет дверь и сдастся, во всем признается. Либо человек, попытавшийся открыть квартиру, рано или поздно уйдет, и тогда Сима покинет квартиру.

Понятное дело, что ситуация непростая, что она будет нервничать, бояться прихода людей, имеющих отношение к Валерии Бариновой, но рано или поздно все разрешится… Сима не страшилась тюрьмы. Однажды она даже призналась Юлику, что хотела бы попасть туда, чтобы просто отоспаться. Он обозвал ее дурой и сказал, что нет ничего драгоценнее в жизни, чем свобода.

Сима сбросила с себя одежду, забралась в ванну, полную теплой воды, и нырнула туда с головой. Вынырнула другим человеком, веселым и дерзким, полным сил и желаний.

Ей показалось даже, что голубой дельфин на кафельной плитке подмигнул ей…

В юридической консультации работал кондиционер, и Рита, попав в этот прохладный рай из уличной духоты, вздохнула с облегчением. Большой зал с расставленными по периметру пустующими столами был не лучшим местом, где клиенты могли бы побеседовать со своими адвокатами о наболевшем, о самом важном.