Сергей со всей решительностью дернул тяжелую железную дверь на себя и, сделав шаг, оказался в полной темноте. «Ничего не понимаю, куда ручка подевалась?» — возмущался Сергей, ощупывая вслепую шершавую поверхность внутренней двери тамбура.

Ну конечно! Откуда же ей здесь взяться, если есть такая прекрасная дырка посередине, которую в стельку пьяный Боцман (бывший десантник) проделал, чтобы попасть ночью к возлюбленной. Ручку, кстати, тоже он оторвал. Эта дыра была здесь столько, сколько Сергей себя помнит, и только с её помощью можно было открыть это древесно-стружечное уродство.

В подъезде было тихо, и лишь из-за обитых чёрным кожзаменителем дверей квартиры на первом этаже глухо доносились чьи-то голоса. Сергей подошел вплотную и прислушался: старческий женский голос болтал что-то невнятное, а мужской, тоже немолодой, коротко и резко отвечал. Разобрать, о чем говорят за дверями, было невозможно. Но это были двери квартиры деда Арнольда и там сейчас вполне могли быть он и его жена, баба Зина. Неужели это его, а не кого-то другого видел Сергей выходящим из машины?

Сергей улыбнулся. Ситуация напомнила ему его детское увлечение с фотографиями. Да, воображение у него весьма услужливое, покажет все, что не пожелаешь. А воображение, помноженное на ностальгию, покажет и то, чего быть никак не может. Тут тебе и дед Арнольд с бабой Зиной на скамейку подышать выползут, и друг Игорёха с третьего этажа дробью своего Амати соседей глушить начнет, и даже она, его первая юношеская любовь — Светка, выйдет из своей «хаты» на последнем, пятом, этаже, все такая же молодая и дерзкая, с роскошной химией на голове, в новеньком джинсовом прикиде, и спросит, лукаво улыбаясь: «Ты ко мне, Серый? Или опять на «репу» к Петровичу?»

Наверху хлопнула дверь, прогремели ключи, и стало слышно, как кто-то медленно, шаркающей походкой, вздыхая и причитая, спускается вниз по лестнице. Сергей быстро поднялся на три пролета и отвернулся к окну, выходящему во двор. «Ох, батюшки светы, чё ж тако деется, а?», — причитал голос, принадлежавший, по-видимому, некой старушке. Эти причитания и вздохи показались Сергею до боли знакомыми, но он собрал волю в кулак и заложив руки за спину неподвижно смотрел на здание родной школы, шиферная крыша которой выглядывала из-за крыш трёхэтажек и полуголых крон тополей.

— О — опять тута! — недовольно проворчала старушка.

«Это она про кого, интересно?»

— И чаво дома не сидится? Иди к сябе, стучи в свои барбаны, людям нервов не порти. Неть, все сюды, сюды. Как будто мёдом им тут намазали, окаянныя!

Раздался громкий стук палкой в дверь.

— Эй, музыка! — заорала старушка во всё горло. — Ышо раз тебе услышу, полетишь к чертям собачьим, да! Всё участковому про вас расскажу! Развели тут шалман, понимашь.

Щелкнул дверной замок, открылась дверь и молодой мужской голос спокойно произнес:

— Шалман, баба Нина, это низкопробное питейное заведение, — читайте Большую Советскую Энциклопедию. А кто это у нас в подъезде гонит самогон?

— Дык это, Игорешь, — растерянно забормотала старушка, — я ж токмо для себя, сам знашь!

— Вот и я для себя играю. Каждому свое, баба Нина. Не так ли?

— Ну да, ну да. Играй себе на здоровье, я может тоже музыку-то люблю. Вона и дружок твой пришёл, дожидаца.

— Серёга? А ты чё там трёшься? Заходи, давай.

Все это время Сергей стоял спиной к говорящим и боялся пошелохнуться. Каждая фраза, каждая интонация, воскрешали в его памяти сцены из давнего прошлого, и он был готов поклясться, что хорошо знает и эту старуху, и этого музыканта. Проблема была в том, что эти люди сейчас здесь никак находиться не могут, — слишком много воды утекло. А значит всё это лишь совпадение — невероятное, в мельчайших деталях, но — совпадение. Но последняя фраза вывела его из гипнотического состояния, — он понял, что обращаются именно к нему.

Сергей повернулся и увидел стоявшего на верхней площадке Петровича. Худое вытянутое лицо в обрамлении спадающих на плечи волос, леноновская оправа, джемпер в широкую черно-белую полоску, короткие брюки-бананы и даже мундштук из разноцветного оргстекла между пальцами откинутой в сторону правой руки, не оставляли сомнений — это он, друг его юности, лучший барабанщик в Старом городе и ресторанный собутыльник, бывший «химик» и фанат Bee Gees — Игорь Ботинов (или просто Петрович).

Почти четверть века прошло, а он ничуть не изменился, не постарел. Как будто и не было запойных 90-х, когда он продал свои Амати, коллекционный винил, и едва не свихнулся от пьянки; и не залетал он в ментовку из-за пакетика травки, а его престарелая мать не звонила Сергею, умоляя солгать следствию, чтобы спасти сына; не было, наконец, зоны, откуда — по слухам — он так и не вышел, скончавшись от туберкулеза.

— Пет-ро-вич? — с трудом выговорил Сергей, пораженный видением.

— Ты чё, бухой? Говорил же тебе: не пей перед репетицией. Завтра халтура во «Встрече», как играть будем?

— Но как ты… — Сергей с силой ущипнул себя за руку. Не помогло — видение стало ещё реальнее: Петрович загасил бычок и помахал рукой, разгоняя дым.

— Хорош кочумать, заходи, — махнул он головой и зашёл в квартиру, оставив дверь открытой. Сергей медленно поднялся по лестнице и вошёл вслед за ним.

Из сумрака прихожей Сергей сразу же разглядел стоящий в зале на тумбочке новенький Сатурн, с уже заправленной бабиной и светящимися на панели диодами, полки с пластинками и плакат Pink Floyd на стене. Дверь в спальню была приоткрыта, и Сергей ясно увидел красный перламутр барабанной установки. Стены в комнате по-прежнему покрывали картонки из-под яиц (звукоизоляция), на которых без особого порядка болтались черно-белые фотки известных рок-музыкантов и их собственной группы — Арена.

— Чай будешь? — раздался голос с кухни. — Есть пока всё равно нечего: обещали мясо, а привезли одни маслы. По дороге сожрали, что ли?

Стоя за кухонным столом Петрович с мастерством патологоанатома ковырялся в большущей говяжье кости, в изгибах которой прятались шмотки жира с небольшими кусочками мяса.

— Давай, — расплылся в довольной улыбке Сергей. Он чувствовал себя путешественником во времени, который каким-то образом угодил в собственное прошлое: не только его друг, Петрович, но и вся обстановка квартиры напомнили ему дни его молодости, когда они с друзьями собирались на этой квартире, чтобы порепетировать новые песни или просто попить Жигулевского и послушать «классику»: Queen, Deep Purple, Pink Floyd, ну и, конечно, Bee Gees (куда без него!).

— Чё встал? Бери, наливай, видишь, я занят, — скомандовал Петрович, выведя Сергея из ступора.

С любопытством разглядывая старого друга, Сергей плеснул в кружку с