крейсером Аврора кипятка из желтого чайника с отбитой по местам эмалью, и потянулся к заварнику.

— Только осторожней, там грузинский, плиточный, будешь потом плеваться.

— Плиточный? — ещё шире улыбнулся Сергей.

— Серёг, ты чё такой странный сегодня? А то не знаешь, что кроме этого дерьма в магазинах нет ни хрена. Говорю же тебе, не лей много! — прикрикнул Петрович на друга, видя, как тот взглядом идиота уставился на мутно-зеленую струйку, льющуюся из почерневшего носика цветастого заварника. Сергей поднес бокал к носу, осторожно, словно там был десятилетний пуэр, втянул ноздрями аромат «грузинского плиточного», и в глазах у него затуманилось.

— Чё случилось-то? Светка что ли отшила? А я тебе говорил, не связывайся с ней. Она ж кошка: крутит-вертит парнями, пока бабки есть, а потом — бац! и гуляй, Вася.

— Да нет, Петрович, ты что! — смущённо возразил Сергей, вытирая непонятно откуда накатившие слезы. — Я женатый давно, и дочка у меня есть.

— О-па! Вот это новость! Почему я ничего не знаю? Может поделишься?

— Да что я, ты лучше расскажи, как ты, дружище? Ты-то где был все эти годы?

— В смысле?

— То, что сидел, я знаю… Кстати, прости, друг, я ничем не мог тебе помочь, — потупил глаза Сергей.

Петрович засмеялся:

— Да уж конечно! Когда меня на химию отправили, ты ещё за партой штаны протирал.

— Я не про то. Я слышал, тебе срок за наркоту дали…

Петрович резко выпрямился, и округлившимися глазами страшно посмотрел на Сергея.

— Ты, Серый, не шути так, — угрожающе произнес он, вытирая руки о прожжённое в нескольких местах кухонное полотенце. Метнувшись в прихожую, он заперся на оба замка, долго стоял у дверей, прильнув к глазку, потом пробежал на носках в кухню, плотно закрыл за собой дверь и, склонившись к самому лицу Сергея, испуганно зашептал:

— Кто тебе сказал про план?

— План? Какой план?

— Я только сегодня взял стакан у Золи, а об этом уже каждая собака на районе знает?! — злобно зашипел Петрович, впившись своей клешней в руку Сергея чуть выше локтя.

— Больно! Псих, что ли?!

Сергей рывком высвободил руку, и, потирая больное место, обиженно посмотрел на внезапно взбесившегося друга. Тот растерянно забегал глазами, резко шагнул к окну и с опаской выглянул во двор. Только тут до Сергея дошло, о чем идет речь, и он от души расхохотался. Петрович вздрогнул и, обернувшись, покачал головой:

— Ну и гад же ты, Серый, посадил на измену.

— «У вас есть план, мистер Фикс?», — ещё больше веселясь, дурачился Сергей.

— Как дал бы щас, — в шутку замахнулся Петрович на друга, — да петь будет некому.

— Прости, Игорь, не хотел, правда, — стал извиняться Сергей, глядя на то, как Петрович нервно копошится в коридоре в поисках курева. И зачем он так, знает же, что с такими вещами не шутят. В конце концов, из-за травки его друг и угодил на нары. Хотя по нему не скажешь: будто не на зоне чалился, а у моря все эти годы прохлаждался. — Кстати, ты в курсе, что ты нисколько не постарел? Тебе сейчас на вид лет тридцать, не больше. Ты что, нашел эликсир молодости?

— Все прикалываешься? Ну, ну…

— Да нет, я серьезно.

— Если серьезно, то иди на себя посмотри: сильно ты со вчерашнего дня «постарел»?

Сергею и правда стало интересно, как он выглядит по сравнению с Игорьком (по другому его теперь и не назовешь), и он завертел головой в поисках зеркала.

— Здесь, в ванной, забыл, что ли?

Сергей шарил по стене в коридоре в поисках выключателя, пока не пришел на помощь хозяин, засунув руку под одежду на вешалке. Лампочка была так себе и не могла победить темно-коричневый окрас совмещённого санузла, но для бритья и прочих нужд её вполне хватало.

Сергей переступил порог ванной, повернулся к зеркалу и окаменел: в поцарапанном стекле, с облетевшими от влажности кусочками амальгамы, он увидел себя. Только это был не тот солидный мужчина в возрасте акме: в стильном костюме-тройке, слегка полноватый, с залысиной на голове, и аккуратной бородкой и усами-шеврон, — каким был кандидат наук Сергей Платонович Величко. Из зеркала на Сергея смотрел наглый двадцатилетний юноша, которого все друзья звали не иначе, как Серёга Велик: худой, гладко выбритый, со стрижкой под Стинга и в короткой кожаной куртке, на правом рукаве которой красовался самопальный трафарет группы ACDC.

— Ну как, «старичок», сильно ты изменился? — усмехнулся Петрович, с любопытством наблюдавший за этой сценой.

— Ты даже не представляешь, — вполголоса произнес Сергей, рассматривая себя в фас и в профиль и пытаясь переварить совершившуюся с ним метаморфозу.

Может быть это сон, и он сейчас трясется в трамвае где-нибудь в районе коксохимкомбината? Нет-нет, слишком здесь всё реально: от лужи в трамвайном депо до грузинского чая, — всё настоящее. Значит что-то действительно случилось со временем, и он провалился в… Какой сейчас год?

Увидев две восьмерки на отражавшемся в зеркале плакате с полуголой дивой, Сергей, не поворачиваясь, спросил скороговоркой:

— Календарь за какой год?

— За этот, — равнодушно ответил Петрович. — А что?

— Значит, восемьдесят восьмой, — тихо, будто только для себя, произнес Сергей. Понятно теперь, почему он так лихо сигал через лужи, откуда взялся вытрезвитель и милиция, и почему дед Арнольд не на кладбище, а всё так же рассекает по Старому городу на своём Опеле. От сделанного открытия у Сергея участилось дыхание и выступила испарина на лбу. К такому повороту событий он точно был не готов. Но, как и где это произошло?

Сергей стал лихорадочно перебирать в уме события последних часов, и вдруг вспомнил, как вагоновожатый, — сухонький дедок с длинными, похожими на стрелки часов, усами, — долго возился на трамвайных путях возле университета. Нисколько не изменившийся, он провожал пассажиров на конечной, стоя в дверях кабины и улыбаясь им с хитрым прищуром глаз. Эти фокусы со временем — его рук дело, не иначе! Надо будет с ним разобраться, но… позже.

Сейчас у Сергея появилась возможность заново окунуться в мир своей юности, в те дни, когда жизнь была легка и прекрасна, а будущее расстилалось перед ним тысячей новых путей. Зачем отказываться от такого роскошного подарка, кто бы его ни сделал?! Другого такого шанса может и не быть.

Словно электрический заряд пробежал по всему телу Сергея, наполнив каждую его клеточку сумасшедшей энергией, и он, не удержавшись, подпрыгнул на месте и радостно закричал:

— Йес!

— Михайло Джексонюк — СССР! — хохотнул Петрович, прикуривая новую сигарету.

Выскочив из ванной, Сергей чуть не задушил друга в объятиях. Воздуха не хватало и он,