— Надо же! — проговорила Надежда и снова безуспешно попыталась протиснуться в подъезд. — Ну, за тую его вряд ли убили бы… хотя некоторые люди к своим растениям очень привязаны…

— Мог он, конечно, и спереть, что плохо лежит… — задумчиво продолжила Антонина, решительно пресекая попытки Надежды прорваться домой.

— Антонина Васильевна, — взмолилась Надежда, — у меня дома кот некормленый! И дел невпроворот!

— Вот, кстати… Ты ведь, Надя, знаешь Олимпиаду Самсоновну? Так вот Витька у нее как-то полтора килограмма мелкой рыбы украл, которую она для кота купила…

— Мелкой рыбы? — удивленно переспросила Антонина. — Зачем ему мелкая рыба понадобилась?

— Ну, он не разобрался… увидел пакет — и не удержался, спер… Потом не знал, что с ним делать, в конце концов, самой же Олимпиаде его и продал за двадцать рублей. Но сам-то Витька был тихий, мухи не обидит… Своровать, если что по мелочи, или прибрать, что плохо лежит…

— А как он выглядел, этот Витька? — спросила Надежда, в голове у которой вдруг мелькнула какая-то неясная мысль.

— Да ты же его знаешь! Мелкий такой, вертлявый, зубы редкие, вперед торчат, как у кролика…

— Вот оно что! — Надежда Николаевна вспомнила того мужичка, который пытался стащить сумку сбитой девушки. Мужичка, которого она, Надежда, без особого труда прогнала. Ну, подумаешь, в лоб дала один раз, он и отстал.

Выходит, это его задушили и бросили в мусорный контейнер… Страшная, отвратительная судьба, никому не пожелаешь, даже такому жалкому и противному типу. Тут Надежда вспомнила про разбившуюся банку с вареньем и про то, сколько трудов пришлось потратить, чтобы отмыть кота, сколько несправедливых слов выслушать от мужа, и ростки жалости в ее душе быстро увяли.

Но вот ведь что интересно — убили этого Витьку почти сразу после того, как он попытался украсть Катину сумку.

А потом саму Катю пытались убить в больнице… Это врачи там делают хорошую мину при плохой игре, а Надежда верит Кате, знает, что тот тип, переодетый доктором, что-то влил в капельницу.

Не связаны ли между собой эти события?

Надежда Николаевна почувствовала знакомое покалывание в корнях волос. Такое покалывание она ощущала, когда сталкивалась с какой-то криминальной загадкой.

Дело в том, что, как уже было сказано, прежде Надежда Николаевна была инженером, причем не из тех дам, которые просиживали на работе положенные восемь часов, с нетерпением дожидаясь окончания рабочего дня и заполняя время вязанием и сплетнями, — нет, она была инженером хорошим, талантливым, как говорят — от Бога. И с тех пор, как ушла с работы, точнее, с тех пор, как ее сократили, Надежде не хватало умственной нагрузки. Ее мыслительные способности простаивали, как мощный компьютер, случайно оказавшийся в бухгалтерии жилконторы. За неимением привычных инженерных задач она принялась решать задачи детективные, криминальные — и что самое удивительное, судьба стала подбрасывать ей такие задачи с завидным постоянством.

Многочисленные друзья и знакомые Надежды знали о ее необычной склонности и часто обращались к ней, если им нужна была помощь детектива-любителя.

Все бы было ничего, но муж Надежды, Сан Саныч, очень неодобрительно относился к этому ее увлечению. Понять его можно — он попросту боялся за свою жену, считал, что разгадывание криминальных загадок может быть опасно для жизни и здоровья. Сан Саныч неоднократно ставил вопрос ребром, и Надежде Николаевне не раз приходилось давать ему честное слово, что она больше никогда, ну совершенно никогда не будет заниматься частными расследованиями… Но когда доходило до дела, она ничего не могла поделать со своей любопытной и беспокойной натурой и как бульдог вцеплялась в очередную криминальную загадку.

В результате получалось, что кроме решения собственно детективной загадки ей приходилось каждый раз употреблять массу сил, хитрости и мастерства, чтобы муж не узнал, чем она занимается, пока он зарабатывает деньги…

Справедливости ради нужно отметить, что Сан Саныч был не так уж неправ, когда сердился на свою жену. Потому что если бы, не дай бог, случилось что-то серьезное с близкими друзьями или с родственниками, тогда помочь нужно и должно. Но Надежда Николаевна умудрялась вляпываться в криминальные и подозрительные истории, которые не имели к ней, в общем-то, никакого отношения. Вот как сейчас. Казалось бы, какое ей дело до незнакомой девицы? Отдала сумку да и пошла заниматься своими делами. Но зуд в корнях волос не утихал.

— Вот в какое время мы живем! — повторила Антонина Васильевна.

Она по-прежнему перегораживала дверной проем и не собиралась пропускать Надежду, пока не наговорится всласть. Надежда Николаевна, однако, не собиралась сдаваться. Они решила применить испытанный отвлекающий маневр.

— Вы говорите, Витька с Олимпиадой Самсоновной был знаком? Вон же она идет! Она еще, наверное, не знает, что его убили?!

— Где-где? — Антонина метнулась в сторону, Надежда воспользовалась ее оплошностью и проскользнула в подъезд.

Бейсик ждал ее в дверях квартиры. В его взгляде явственно читалось: где это ты шляешься, вместо того чтобы кормить и лелеять своего единственного и неповторимого кота? Если тебе так повезло в жизни, если у тебя есть я, цени это и делай все от тебя зависящее, чтобы скрасить мою трудную кошачью жизнь!

Надежда, однако, всего этого в глазах кота не заметила.

Бейсик посмотрел на хозяйку с неодобрением, обнюхал ее сапоги и громко чихнул.

— Будь здоров! — машинально проговорила Надежда и устремилась в комнату, чтобы еще раз обследовать сумку Кати Малининой.

Кот вслед ей возмущенно мяукнул: ты куда это? А как же твоя священная обязанность — покормить кота? И погладить, и почесать за ухом, и поговорить…

Надежда только отмахнулась — подождешь!

Она вытряхнула из сумки содержимое, нашла планшет с рисунками и разложила их перед собой.

На столе лежали шесть портретов — два женских и четыре мужских. Ну да, как раз столько успела нарисовать Катя за одну поездку в метро, видно, далеко ехала. Среди них Надежда сразу узнала боевую старуху в детской вязаной шапочке с помпоном. Второй была усталая, измотанная судьбой особа средних лет, с печатью неустроенной личной жизни на лице. Таких в метро можно встретить сколько угодно, даже Катин талант тут не помог, ничего в этой женщине не было интересного.

Перед тем как Кате стало плохо, девушка успела сказать, что к ней в палату приходил тот, кого она накануне рисовала. Она четко сказала «это он», да и сама Надежда видела, что из палаты вышел мужчина в белом халате — значит, этих двух женщин на рисунках можно отбросить.

Оставались четыре мужчины.

Мрачный заурядный мужчина лет сорока, парень в бейсболке с логотипом интернет-магазина «Сезон», бритоголовый тип с худой жилистой шеей и маленькими злыми глазками, прячущимися в складках щек, и человек неопределенного возраста с каким-то ускользающим, неуловимым взглядом. Надежда машинально отметила, что во всех остальных портретах Катя сумела передать что-то главное, основное, уловить характер человека, его внутреннюю сущность — и только последний персонаж не дался ей, не раскрылся, спрятался от нее в своей раковине, в своем коконе…