которым подключилась учительница и почти весь класс, пока результата не принесли.

Алина побывала в гостях у бабушкиного друга, дяди Паши, бывшего циркового силача, который вынужден был завершить карьеру из-за травмы. Он заехал через день после бабушкиного отъезда и отпросил девочку из школы. Дядя Паша был большой весельчак, и Алина дружила с его детьми, двойняшками Олей и Колей. Чувство юмора было у них семейное – они всё на свете могли превратить в веселье. И несмотря на то, что настроение у Алины было неподходящее, она живот надрывала от их проделок. Обычно жертвой становился дядя Паша, который в ответ на шалости сам смеялся до слёз, и густым басом грозился отомстить… Пара дней, проведённых в их доме за городом, немного привели девочку в чувство.

К сожалению, дядя Паша совершенно не представлял, куда уехала бабушка.

Не знал этого и ещё один хороший бабушкин друг, которого навестила Алина. Это был старый цирковой клоун по имени Чуня, которого на самом деле звали Иван Степанович. Он был первым, с кем Алина познакомилась у бабушки на работе. С тех пор, как не стало его напарника, Аркадия Павловича, который в образе Дуни, его сварливой жены, гонял незадачливого Чуню по арене, Иван Степанович стал ещё больше заливать свою тоску дешёвым портвейном.

Несмотря на то, что на этот раз старый клоун был почти трезв, Алина всё равно так ничего от него и не добилась. Разве что стала волноваться ещё больше – в ответ на её расспросы Иван Степанович клялся, что Анна Николаевна никогда на репетициях ничего не резала. Да и репетиций этих, как и гастролей, у бабушки оказалось гораздо меньше, чем она говорила.

«Поверь мне, Алиночка, никогда такого не бывало! – уверял девочку старый клоун. – Точно тебе говорю! Она этими своими штуками могла с закрытыми глазами жонглировать!.. И не волнуйся ты – ничего с ней не случится! – судя по всему, Иван Степанович действительно верил в это. – Уж кто-кто, а Аня может за себя постоять! Помню, как она врезала по физиономии Толику, гимнасту, за то, что он свою жену побил – так его еле в чувство привели. А Толик – ух он здоровый был, и злющий, как собака! Её одну стороной обходил…»

Уверенность старика понемногу передалась и Алине, и, желая укрепить это чувство, она приняла приглашение попить чаю у него в гримерке.

Никто не знал столько анекдотов на любые темы и смешных историй про цирк, как Иван Степанович. А ещё он очень гордился, что был знаком с самим Никулиным, и не упускал случая про это рассказать, особенно после стаканчика портвейна…

Часа полтора пролетели незаметно. Уже собираясь уходить, Алина вдруг схватилась за виски и без чувств рухнула на пол.

Если бы не Иван Степанович, который неуклюже пытался её подхватить, она бы, наверное, разбила себе голову. На крики старого клоуна сбежался народ, но девочка пришла в сознание. Взгляд у неё был ошарашенный, но при этом она лепетала, что с ней всё хорошо, и умоляла не вызывать «скорую».

…Она и сама не заметила, как что-то особенное проникло в её сознание и, до поры до времени, притаилось там…

Иван Степанович отвез Алину домой, и пробыл там до тех пор, пока девочка окончательно не пришла в себя.

Поблагодарив за всё бабушкиного друга и проводив его, Алина рухнула в кресло. Из её закрытых глаз текли слёзы.

Она раз за разом прокручивала в голове сон наяву, который промелькнул за секунду до того, как она потеряла сознание. Видение в мельчайших деталях врезалось в память: поросшая редкой травой степь, фигура её бабушки, удивлённое лицо какого-то незнакомца в странной одежде… И взрыв… Взрыв прямо в том месте, где они стояли… С ослепительной вспышкой и огромным облаком поднятой пыли, которая закрыла солнце…

Два дня прошли как в тумане. Большую часть времени девочка лежала на кровати, невидящими глазами уставившись в бормотавший что-то телевизор.

На третье утро Алину разбудил звонок в дверь. С замершим сердцем она бросилась в прихожую и дрожащими руками стала открывать замки.

Дверь распахнулась. Перед Алиной стоял незнакомый мужчина, но уже в следующую секунду она узнала человека с нарисованного бабушкой портрета…

Глава 2. Медальон

В парке играл духовой оркестр. Вечерело, и прогуливающиеся по аллеям парочки стали потихоньку стекаться на круг.

Он сидел на лавке, вытянув вперёд правую ногу, которая так толком и не гнулась после ранения.

– Папа, держи! – пробегавшая мимо дочка сунула ему в руку эскимо, а сама полетела вслед за сестренкой, туда, где в воздухе колыхались воздушные шары.

Коленки у дочки уже были в ссадинах, потому он крикнул, чтобы девочка была осторожнее.

И тут высокий плечистый мужчина в бескозырке, который прошёл было мимо под руку с белокурой девушкой, резко обернулся, и, после секундного замешательства, кинулся к нему, раскрыв объятия:

– Фёдор Сергеич, вы?! Как вы здесь?..

– Лёнька?! – сидевший на лавке с улыбкой протянул руку, и с этим пожатием поднялся. Они обнялись. – Вот где точно не ждал тебя увидеть! Ты же в Одессе…

– А вы на Урале! А глядишь, и оба здесь! Какими судьбами?

– Перевели сюда, в академию. Так что теперь я москвич, можно сказать… – Фёдор Сергеевич улыбнулся.

С любопытством они разглядывали друг друга.

– А вы не изменились совсем! Даже седины не прибавилось… – наклонил голову Лёнька.

– А вот тебя самого не узнать – совсем взрослый стал! Как тебя по батюшке? Леонид Семёнович?

– Да какое там! – Леонид со смехом махнул рукой. Тут он обернулся: – Лида, иди сюда! Это командир мой, Фёдор Сергеевич Калугин!

Белокурая девушка тут же подбежала и с улыбкой протянула руку.

– Очень рада! Наслышана о вас…

По всему было видно, что нрав у неё весёлый.

– Мы проездом в Москве – к родителям Лиды едем. Вот, сегодня утром приехали… – чуть смущённо говорил Лёнька.

Тут к ним подошла женщина в зелёном платье, со спокойным и добрым взглядом больших серых глаз. С ней были две очаровательные девчушки, у каждой из которых было по воздушному шарику. Младшая пыталась слизать со щёк следы мороженого, пока мама не стёрла их носовым платком.

– Это Лёня, а это Лида… А это Наташа, моя жена, а это Женька и Зоя, – в глазах Фёдора Сергеевича светилось счастье. – Девчонки! Вот тот мальчик, что мне жизнь спас!

Растерянные лица дочек, которые никак не могли понять, где тут «мальчик», вызвали всеобщие улыбки.

Они, все вместе, неторопливо гуляли по