Когда женщина влюблена, она легко забывает о благодарности за недавно оказанные услуги. Анриетта без большого труда дала себя уговорить и в один прекрасный вечер села на коня позади своего любовника и сбежала вместе с ним, предоставив бедняге Ференцу полную возможность продолжать свои сравнительные исследования различных итальянских вин и сортов ветчины. Так они добрались до Пармы, независимого государства, достаточно далекого от Чезены, чтобы беглецы могли не бояться свирепых взглядов и огромных пистолетов венгра.

Парма оказалась приятным городом, удачно построенным и буквально заполоненным творениями Корреджо. Кроме того, она была веселым городом, поскольку инфанту дону Филиппу Испанскому, несколькими годами раньше женившемуся на принцессе Луизе-Елизавете, дочери Людовика XV, только что было пожаловано герцогство Парма и Гвастала, и он поселился там, окружив себя молодым и блестящим двором.

Праздники следовали за праздниками, и обворожительная пара, Джакомо и Анриетта, узнала поистине чудесные дни. Юная красавица из Прованса в любви расцвела. Она была хороша, как никогда, кроме того, она обладала живым умом, соединенным с неплохим образованием, и потому наш неисправимый соблазнитель начал подумывать о том, чтобы неспешно прожить с этой полной очарования подругой долгие безмятежные годы.

Но от своей судьбы не уйдешь. Судьбе Джакомо было угодно, чтобы он сделался Казановой, и как-то вечером, во время праздника, судьба постучалась у дверей влюбленной пары.

В тот вечер в городском театре давали концерт, и это был благотворительный концерт, устроенный директором театра с участием нескольких прославленных артистов. Но в ту самую минуту, как должен был начать играть знаменитый струнный квартет, стало известно, что с виолончелистом случилось несчастье. Это была катастрофа!

И тогда, к величайшему изумлению Джакомо, Анриетта спокойно предложила свои услуги.

– Я умею играть на виолончели и даже приобрела в Провансе некоторую известность…

– Само Небо послало вас, сударыня! – воскликнул директор театра. – Мы сейчас же прослушаем вас, и если все будет хорошо…

Все прошло хорошо. И даже более того, молодая женщина выступила с огромным успехом. Их Королевские Высочества соблаговолили бурно аплодировать и настаивали на том, чтобы она явилась засвидетельствовать им свое почтение. Увы…

Увы, в то время фаворитом принца Филиппа был некий дворянин из Марселя, господин д'Антуан, и, разумеется, он присутствовал на концерте. Анриетта, выпрямляясь после реверанса, очутилась с ним лицом к лицу.

– Вот это да! – ошеломленно произнес господин д'Антуан. – Черт меня побери, кузина, если я ожидал встретиться с вами здесь! Знаете ли вы, что вас повсюду разыскивают?

– Бога ради, кузен, – еле выговорила девушка, сильно побледнев, – ради бога и из любви ко мне молчите! Никому не говорите, что встретили меня! Это означало бы обречь меня на заточение в монастырь и на величайшие несчастья. Я ни за что не вернусь к господину де С…

– К вашему мужу? Но, дитя мое, вот уже шесть месяцев, как он отошел в мир иной! Вы – вдова… и к тому же еще наследница. Думаю, в ваших интересах помириться с вашей семьей, и, если вы этого хотите, я готов взять это на себя.

Так и было сделано. Господин д'Антуан с большим тактом, соблюдая интересы своей прелестной кузины, добился для нее родительского прощения, которое она и получила в один прекрасный вечер вместе с очень приличной суммой золотом, и, надо признаться, это золото пришло как раз вовремя, потому что в карманах у любовников было абсолютно пусто.

Только ведь у всякой медали есть оборотная сторона, а может быть, Фортуне попросту надоело улыбаться нашей парочке, но, как бы там ни было, семья Анриетты стала решительно настаивать на том, чтобы молодая женщина немедленно вернулась в Марсель…

Обсуждение этого вопроса было долгим и мучительным. Анриетта искренне привязалась к Джакомо, но, с другой стороны, она мыслила достаточно здраво для того, чтобы понять, что с человеком такого склада вряд ли удастся построить совместную жизнь. И потом, едва ли эта страсть окажется долговечной. Вернуться к родному очагу означало вступить во владение своим имуществом, вновь обрести свое имя, положение в обществе, забыть обо всех перипетиях, начать новую жизнь. С Джакомо ее ждет более чем ненадежное будущее. Само собой, и речи не может быть о том, чтобы ввести ветреника, венецианца в суровый круг ее семьи.

– Мы должны расстаться, – сказала Анриетта после долгих обсуждений. – Мы были счастливы вместе, но всему приходит конец, и я чувствую, что не создана для бродячей жизни.

Джакомо опустил голову, впервые в жизни у него защемило сердце. Ему больно было расставаться с Анриеттой, но стоять у нее на пути он не хотел.

«Я был счастлив так же, – напишет он впоследствии, – как была счастлива со мной эта прелестная женщина. Мы любили друг друга со всей силой, на какую были способны…»

Было решено, что один из дядей Анриетты приедет за ней в Женеву, и любовники вместе направились к берегам озера Леман.

Комната в гостинице «Весы» приютила их на последнюю ночь любви, самую печальную и, несомненно, самую страстную из всех, какие только выпадали им на долю; ночь, в которую они не сомкнули глаз. И все же усталость взяла свое, Джакомо в конце концов уснул. Проснувшись, он увидел, что давно рассвело и что он один. В комнате не осталось никаких следов пребывания его прекрасной возлюбленной, разве что едва уловимый аромат и на стекле – надпись, вырезанная алмазом кольца, которое он ей подарил: «Забудешь и Анриетту…»

Он нашел еще кое-что: пять столбиков золотых монет, по сто луидоров в каждом, – нежный знак внимания любящей подруги и своего рода подъемные на дорогу, о которой ни тот, ни другая не знали, куда она приведет.

Казанова провел в Женеве еще несколько дней и успел получить от своей возлюбленной короткую и нежную записку:

«Будем благоразумны, будем считать, что видели сон, и не станем сетовать на судьбу, потому что никогда еще ни один сладкий сон не был таким долгим…»

Расставание было окончательным, никакого пути назад… И тогда Казанова вспомнил, что в Лионе его ждет друг, Антонио Балетти. В Женеве ему было больше делать нечего, и он заказал себе место в почтовой карете, направляющейся в Лион. Оттуда он наконец доберется до столицы Франции. Он лелеял в сердце тайную надежду, что парижские красавицы, может быть, заставят его позабыть о прелестной, но слишком благоразумной Анриетте…

День тянулся долго. Почтовая карета не останавливалась с самого утра, и измученным путешественникам уже начинало казаться, что этот перегон не закончится никогда. Чем ближе был Париж, тем больше было нетерпение, и расстояния словно растягивались до бесконечности. И все же волшебное зрелище угасающего над лесом Фонтенбло осеннего дня притягивало взгляды и завораживало. Роскошные рыжие оттенки листвы ярко выделялись на фоне серых камней и пленительно отражались в стоячей воде сонных прудов. На повороте большой дороги, за водной гладью и просторными лужайками, внезапно возникли очертания розового королевского дворца, и оба итальянца невольно вскрикнули от изумления.