И опять начала кусать губы. Никогда еще Джилл не испытывала такого смущения. С этого момента при каждой встрече с ним она будет вспоминать, что он видел ее голой. Единственный выход — по возможности избегать этих встреч. Авось ей удастся вернуть то холодное равнодушие, с каким она относилась к нему прежде.

— Ты когда-нибудь раньше пользовалась этим ингалятором? Я такого никогда не видел.

— Нет.

Ее доктор предупреждал, что лекарство надо вдыхать только в постели, потому что после одного вдоха можно отключиться. Но он не предупреждал ее воздержаться от лекарства, когда в ее постели мужчина. Она внутренне застонала.

— Это означает, что вчерашняя боль была очень сильной, сильнее всех прежних. Я думаю, тебе следует позвонить доктору и рассказать ему обо всем.

— Послушай, — с усилием выговорила она, — я очень благодарна тебе за помощь прошлой ночью. Мигрень и в самом деле была очень сильная. Но сейчас я опаздываю.

Она посмотрела на часы. Было уже восемь. Странно, что Молли до сих пор не позвонила ей: похоже, догадалась, что у нее мигрень, и решила ее не беспокоить.

— Ох, уже опоздала. Надо поспешить.

Она вскочила с кровати.

— Прежде чем ты уйдешь, я хотела попросить тебя об одолжении.

Проклятье. Она ненавидела просить об одолжении, особенно тех, кто что-то знал о ней, даже врачей. Спрятаться бы сейчас под одеялом… Нет, такое не в ее привычках. Она посмотрела на Колина — его взгляд был обращен на ее грудь, почувствовала, что соски ее напряглись. Словно защищаясь, она скрестила руки на груди.

— Колин? — Она подождала, пока он посмотрит ей в глаза, и ее колени ослабели при виде пламени, бушевавшего в его взгляде. Она прокашлялась. — Я сказала, что хочу просить тебя об одолжении.

— Я слышал. Проси.

— Пожалуйста, никому не рассказывай о моей проблеме.

— Проблеме? Ты имеешь в виду мигрени?

— Да, именно это.

Он завязал галстук.

— В чем дело, Джилл? Ты боишься, что кто-то узнает, что в твоей броне есть брешь?

По своему обыкновению, он дразнил ее. Но она не собиралась поддаваться:

— Ты сохранишь это в тайне?

— Но ведь мигрень — это не слабость, не недостаток. Ты не единственная, кто страдает ею.

— Откуда ты знаешь?

— У меня есть уши.

— Так ты обещаешь?

— Ну конечно, я никому не скажу.

— И насчет всего остального?.. — Она до боли закусила губу.

Он взял пиджак со стула и перекинул его через плечо.

— То, что случилось, останется между нами.

Она расслабилась. Хорошо, что он не вынудил ее договаривать фразу до конца.

— Спасибо.

Его золотисто-карие глаза с любопытством разглядывали Джилл. Он медленно подошел к ней и, остановившись совсем близко, пробормотал:

— Не за что, я рад, что тебе лучше.

Потом приподнял ее подбородок и поцеловал в лоб.

— Не перегружай себя сегодня работой. — Он едва коснулся ее губ. — Ну давай собираться.

Она ощутила тепло его дыхания на своих губах. И задержала свое дыхание, по телу пробежала дрожь. Он собирается поцеловать ее?

Колин погладил ее лицо.

— Съешь что-нибудь и смотри, осторожно веди машину. — Он посмотрел ей прямо в глаза. Улыбнулся. — Увидимся через несколько часов. — Он повернулся и ушел.

Его рука была на ручке двери, когда к ней вернулся дар речи:

— Подожди, что ты имеешь в виду под «увидимся через несколько часов»?

— Разве ты забыла? У нас назначена встреча на два часа. — Он вышел, тихо закрыв за собой дверь.

Ошеломленная, Джилл рухнула на кровать.

Всего несколько часов на то, чтобы успокоиться после происшедшего сегодня ночью. Она прерывисто дышала. Ладно, придется собраться с силами. Она никогда не позволяла себе прятаться от проблем, какими бы сложными они ни были, и она не станет это делать сейчас.

Тем более что сама просила Колина остаться с ней, пусть не на всю ночь, но подольше. Это правда. Хотя не понимала, почему так нуждалась в нем, почему так искала его тепла. И больше того…

Единственное, что не подлежало сомнению: она чувствовала себя беспомощной и потерянной, пока Колин не притянул ее к себе и не обнял.

— Добрый день, Колин. — Джилл осторожно взглянула на него поверх сверкающей поверхности своего рабочего стола из красного дерева.

— Добрый?

Колин понял, что она пытается вести себя как обычно — холодно и равнодушно, — но это нелегко ей дается. Улыбнувшись своим выводам, он сел в кресло перед столом. После прошлой ночи неважно было, что она говорила или делала, он знал, что ей уже не удастся воссоздать барьеры, которые существовали между ними, как бы она ни старалась.

— Извини?

— День в самом деле добрый? Тебе лучше, чем сегодня утром?

— Да, лучше.

— Голова больше не болит?

— Нет, — ее лицо застыло.

Он снова улыбнулся про себя. Она чертовски злится на него за то, что он помог ей прошлой ночью. И предпочла бы остаться одна, но, увы, того, что произошло, не изменишь. И он не позволит ей обращаться с ним так же, как прежде, на протяжении двух лет их знакомства.

— Теперь, когда мы разобрались с этим вопросом, пожалуйста, давай забудем о нем, — попросила она.

— Конечно, как тебе будет угодно.

Он окинул ее взглядом. Темно-голубой костюм в гонкую полоску, безупречно скроенный по фигуре. Кремовая шелковая блузка, застегнутая на все пуговицы, и единственное украшение — простые золотые часы на запястье. Он готов был поспорить, что у нее все еще кружится голова от перенесенной боли.

— Я не спросил бы, если бы не заметил, что ты выглядишь ничуть не лучше, чем прошлой ночью.

Она посмотрела на него. На лице ее отразилось множество чувств, так что он не смог выделить главное. Она отвела взгляд, открыла папку и быстро просмотрела ее содержимое.

— Зачем тебе понадобилась эта встреча, Колин? Я ведь могла сказать по телефону все, что скажу сейчас. Я не собираюсь ничего продавать тебе. Это исключено. Несмотря на то что этот кусок земли соседствует с твоим.

— Почему?

Она сцепила пальцы и положила руки на стол.

— Давай не будем играть в игры. Тебе хорошо известно, почему мне нужна эта земля. Она даст большую прибыль, если позаботиться о ее развитии. Но у меня есть еще более веская причина, по которой я не хочу с ней расставаться. Ты увел земельный участок прямо у меня из-под носа. Вот почему я ничего не продам тебе. Это дело принципа.