черный гроб и черви в нем. Щекотно будет – тихо засмеялась. – Вот те на, стоит и качается. Да иди же ты, иди, не стой.

Словно по ее зову, пьяный сделал шаг, качнулся, потерял равновесие, и ноги тут же быстро понесли его на осветительный столб. Наскочив на стояк, он сумел-таки заключить его в свои объятия. Бутылка выпала из рук, ударилась об асфальт и со звоном разбилась. На тротуаре образовалась красная лужица вина.

– Хана твоей милой, дурень. Сгубил ты ее. Соображай, что будешь пить, хи-хи.

Мужчина, опустив голову, уставился на потерянный спиртной напиток. О чем думал, неизвестно. Но решение принял. Скользнул по столбу, упал на колени перед лужицей. Двинул рукой – откатился крупный осколок. Оперся на вытянутые руки, приобрел устойчивость, с предосторожностями, чтобы не повалиться на бок, опустился на локти, опустил голову, приник к лужице.

Вадим в оцепенении наблюдал за действиями пьяного мужчины. Он ощутимо представил, как тот вбирает в себя грязную жидкость вместе с острыми кусочками стекла. Он закрыл глаза. «Увидел» человеческую тень на коленях. Она то становилась расплывчатой, то снова приобретала отчетливые черты. При этом призрак на четвереньках постоянно жадно лакал из темной лужицы. Вадим плотнее сомкнул веки. Через мгновение призрак вновь появился, будто насмехался над его глупостью. Он продолжал поглощать пойло и искоса самодовольно смотрел на Вадима. От неотступного преследователя не было избавления.

Вадим раскрыл глаза, отвел взгляд от окна. Вновь услышал хихиканье соседки. Чтобы освободиться от шока, бесшумно быстро устремился к себе.

В комнате Вадим не обрел душевного успокоения. Он ощутил неудовлетворенность, которая скоро переросла в недовольство собой. Все его естество восстало против трусливого бегства.

Он спешно покинул комнату с намерением не смалодушничать, дать отповедь злопыхательнице.

Он подошел к окну, открыто встал рядом с домработницей. От неожиданности та резко обернула голову в его сторону.

– А мне интересно, что вы тут высматриваете, – вызывающим тоном пояснил он.

Та снисходительно улыбнулась:

– Гляжу на муравейник.

Смысл ответа он не понял, что отразилось на лице.

– Толпа людей очень похожа на муравейник, разве не так? – объяснила она.

– Человек – венец природы. Нельзя так уничижительно отзываться о людях, —парировал Вадим.

– Этот пропойца тоже венец природы? – пальцем указала на окно.

Он посмотрел на улицу. Пьяный мужчина лежал на боку, спал мертвецким сном. Из угла рта свисал безжизненный язык.

– Это ни о чем не говорит, – ответил он. – С ним приключилось какое-то горе, вот и запил.

Домработница усмехнулась:

– Ошибаешься, он очень счастливый человек. Счастье у него каждый день под рукой, зависть просто берет, – едва слышно захихикала она.

– И все равно я утверждаю: человек по—своему назначению является властелином природы. Это научная точка зрения.

– Больно слабое умишко у меня – не разумею в ваших книжках. Лучше покажи мне властелина в этом муравейнике. Я тоже побегаю глазами, авось кто и приглянется, – отвела смешливый взгляд к окну. Вадим машинально последовал ее примеру.

За стеклом простые смертные сопровождали минуты своего существования. И каждый по своему усмотрению. Некая женщина с просветленным лицом – очевидно, мать семейства – с двумя полными сумками, тяжело ступая, выходила из магазина. Мимо нее прошла юная пара. Девушка, прижимая букет цветов к груди, радостно улыбалась своему избраннику. Юноша увлеченно ей что-то рассказывал. Они не замечали никого, чувствовали лишь друг друга. Вадим направил взор на пьяного мужчину, тому не повезло. К нему подошли два блюстителя порядка, взяли за руки и потащили волоком по земле бесчувственное тело. За этой сценой наблюдали три приятеля с бутылками со спиртным. Они переглядывались, посмеивались над неудачником.

Вадим смотрел на людскую массу и бранил себя за то, что по непростительному недомыслию очутился в глупом положении: не представлялось возможным обосновать абстрактный афоризм наглядным примером из уличной жизни.

Он взглянул на домработницу, натолкнулся на насмешливый взгляд: она следила за ним и будто читала его мысли. Он пришел в раздражение:

– Не смотрите так на меня! Знайте, сам Максим Горький писал, что «Человек» звучит гордо.

– Это не про них, – указала глазами на окно

– А про кого?

– Про тех, у кого кнут.

– Какой еще кнут?!

– Которым помыкают.

Вопрошающий взгляд Вадима развлекал Ангелину Николаевну.

– Любят эти людишки кнут. Под кнутом легче жить.

– А, понятно, понял, куда вы клоните. А я вот что вам скажу. Скажу то, что известно всему миру. Наш народ свергнул эксплуататоров, и каждый волен теперь сам решать свою судьбу.

– Решают, да не так. Людишкам выгодно жить под кнутом и тащить обоз. Как ни бери, а возница да и подбросит что-нибудь на пропитание, самим-то неохота добывать корм себе. Под кнутом и живут, и плодятся. Но мечтают: бич уж точно выведет на дармовые обильные хлеба. Невдомек дурням, что бичу это не нужно – сам останется без работы и еды.

Вадима раздражали умствования самоуверенной женщины. Она говорила явную чепуху. Его брала злость, но сразить недалекую простолюдинку метким словом не удавалось.

– По вашей спине тоже гуляет кнут, – съязвил он. Усмешка исчезла с ее губ.

– У меня одна беда. Я не родилась мужчиной, – сухо ответила.

– И что бы было, будь вы мужчиной?

– Стала бы возницей. Мне бы прислуживали.

– Смешная причина! История знает многих великих женщин, которые…

– Не знаю их и знать не хочу! – резко оборвала. Замолкла, но потом:

– Одно знаю: чтобы заиметь большой чин, женщина должна лебезить перед мужчиной, принять его волю. Все решают мужчины.

Вадим заметил, что она занервничала. Он воспрянул духом.

– Это вы глубоко ошибаетесь, – с издевкой в голосе отметил он. – Мужчины ни причем. Были случаи, когда женщины вели за собой массы. Были возницами, как вы выражаетесь. А вы…

– Я не хочу больше разговаривать! – отвернула лицо, уставилась в окно.

Она спасовала. Тем не менее Вадим не получил полного удовлетворения.

– Вы ненавидите людей, я это хорошо знаю. Вы никогда не проявите жалость к людям. Поэтому с вами никто не желает знаться, – уязвил, чтобы спровоцировать на разговор.

Она пронзила его взглядом. Неприязненно смотрела, о чем-то размышляла. После ответила:

– Какой прок от жалости? За жалостью прячется радость, что тебе больше повезло. Но всегда найдется повод, чтобы забыть про такую жалость. И тогда насядут, растопчут. Червяка всегда охота раздавить, а змею боятся, ужалить может

– По-вашему, человек человеку волк?

– Не по-моему, люди такие.

– Может и есть кто не любит людей, к счастью, их мизерное количество, – намек был ясен.

– А нету любви, – ответила на выпад Вадима. – Был один, все бродил по земле, говорил о любви. А его