посещение одного из приютов внимание старика приковал к себе белоголовый худышка. Малыш сидел на полу общей комнаты, отстранившись от компании вокруг резвящихся детишек. Он держал в руках потрепанную куклу и с интересом ее рассматривал. Вокруг него детдомовцы вели себя шумно. Громкие детские голоса наполнили все помещение. Режущий слух знакомый окрик мгновенно усмирил детей. Воцарилась тишина, малыш в испуге вскинул голову: в дверях рядом со злой и крикливой воспитательницей, которая наводила страх на маленьких обитателей, стоял незнакомый дядя. Малыш замер в тревожном ожидании. Он глядел на непрошеного посетителя, пытался усмотреть в проницательном взгляде незнакомца причину его совместного прихода со злой няней.

Запуганный вид ребенка подействовал на сановника, сердце старого партийца дрогнуло. Он улыбнулся и пальцем поманил к себе избранника. Малыш на дружелюбный призыв не откликнулся, сидел, не спускал встревоженных глаз с няни.

– Мальчик, подойди, раз тебя зовут, – в обращении наставницы звучали повелительные нотки.

Малыш вновь не отреагировал должным образом, по всему было видно, что он боялся приблизиться к воспитательнице.

– Несладко живется ребятишкам под вашим началом, – резко заметил сановник той и сам направился к мальчонке.

Малыш встал навстречу незнакомцу. Тот, приблизившись к нему, погладил по головке и спросил:

– Как звать тебя, сынок?

Вадим, опустив глаза, с виноватой ноткой в голосе протянул свое имя.

Старик наклонился к нему:

– Как-как звать? – переспросил.

Малыш повторил имя.

– Вадим, говоришь? – произнес старик, чтобы убедится в правильности услышанного имени.

– Да – едва слышно ответил малыш.

– Хорошее имя. Скажи, ты любишь конфеты?

Вадим кивнул головой.

Сановник вынул из кармана плаща плитку шоколада.

– Вот, тебе гостинец принес, потом поешь, возьми.

Вадим посмотрел на воспитательницу.

– Возьми, не бойся, – старик легонько ткнул плиткой в грудь малыша. – Ну же, бери.

Вадим принял гостинец.

– Вот и молодчина, Мальчиш-Кибальчиш, – одобрил поступок малыша старик. Затем предложил:

– Давай переходи жить ко мне, каждый день будешь есть сладкие конфеты. Ну как, пойдешь ко мне?

Вадим молча кивнул.

Сановник еще раз мягко погладил его по головке. При расставании обещал накормить вечером вкусной едой.

В дверях, минуя наставницу, на ходу сухо распорядился:

– Сегодня же оформить все документы и отправить ко мне.

Со следующего утра жизнь Вадима кардинально изменилась. Ребенок познал иные формы обращения с ним. Он уже не боялся высказать отрицательное отношение к чему-нибудь, смел покапризничать, иногда проявить и непослушание. Где играть в обширной квартире и во что играть – решал только он. Действительность открылась ему другой стороной – привлекательной и заманчивой.

Николай Матвеевич – приемный отец Вадима – несмотря на свои годы, выглядел энергичным и бодрым мужчиной. Трудоголик по природе, он засиживался на службе допоздна. Выходные дни, которые нечасто выпадали в его буднях, он посвящал единственно приемному сыну. Музеи, театры, кино и, естественно, любимое увлечение Николая Матвеевича – охота составляли основное содержание их совместного досуга.

Николай Матвеевич беспокоился о судьбе ребенка, принимал посильное участие в становлении личности сына. В общении с Вадимом он, как правило, склонялся к поучениям и сентенциям, где красной нитью проходили такие понятия, как стойкость духа, непримиримость в борьбе и, разумеется, коммунистические трюизмы.

Он контролировал учебу сына, следил за его успеваемостью, посещал все родительские собрания. По рекомендациям педагогов снабжал Вадима познавательной литературой. Нанятые им репетиторы обучали подопечного иностранным языкам. Николай Матвеевич готовил сыну выдающееся будущее.

Вадим с первых дней Николая Матвеевича признал за родного отца. Стараясь не огорчать родителя, он безоглядно следовал его советам и пожеланиям. А если допускал незначительное упущение, то немилосердно клял себя за ошибку.

Он любил отца, тянулся к нему, нуждался в каждодневном его присутствии. Главным героем в его играх был отец. Но самые сладостные минуты он переживал тогда, когда отец, посадив его на колени – случалось и такое, – ласково гладил по головке. Вадим испытывал безмерное счастье, тесно прижимался к отцу, глаза наполнялись радостными слезами.

Однажды, с целью продемонстрировать сыновнюю любовь, малыш решился на поступок. Он дождался позднего прихода отца, стремительно выбежал из своей комнаты, с распростертыми объятиями бросился тому навстречу. Отец не поощрил его теплой улыбкой. Напротив, сделал строгое замечание: умные дети уже давно спят.

Осуждение родителя не подействовало. Впервые малыш ослушался, ибо был движим тайным желанием доказать себе, что действительно беззаветно любит отца. После неудачного поступка он ложился в постель в установленное время, но не засыпал. С открытыми глазами вслушивался в темноту. При звуке поворота ключа в наружной двери сердце начинало радостно биться: он дождался прихода отца. Малыш смежал веки, и как бы в благодарность за преданность воображение рисовало вожделенную картину. Ему представлялось, как отец осторожно открывает дверь в его спальню, крадучись входит вовнутрь и с опаской смотрит на него: не разбудил ли. Затем, бесшумно ступая, приближается к его кровати. Наклоняется, нежно целует. Потом, как он умеет это ласково делать, мягко проводит рукой по его голове. Некоторое время любуется им. Затем неслышно уходит… Отец исчезал в воображении, малыш спокойно засыпал.

В детстве Вадим лелеял заветную мечту – страстно желал заболеть. Притом так, чтобы страшная болезнь навсегда обездвижила бы его. В таком случае, представлялось ему, отцу придется оставить работу, а значит, он постоянно будет находиться при нем. Ухаживать за ним, ласкать и гладить по головке.

Несомненно, Николай Матвеевич не мог заменить Вадиму мать. К тому же, он был скуп на нежности: суровая школа прожитых им лет не очень-то сочеталась с обычными человеческими слабостями. Несмотря на это, Вадим остался благодарным отцу, сохранил светлые воспоминания о нем. После смерти отца он часто навещал его могилу, лично ухаживал за ней.

Вадим не мог пожаловаться на судьбу. В доме отца он провел счастливую жизнь. Светлые сцены из детства и отрочества часто всплывали в памяти. Но порой память возвращала к неприятным моментам, связанным с наемной работницей в их доме.

Домработница служила в доме давно, до появления там Вадима. Отец был доволен ее работой – во всяком случае Вадим не слышал нареканий в ее адрес.

Эта женщина обладала поразительной внешностью. Седые волосы, морщинистое бледное лицо, обвислая кожа на худых локтях указывали на скорое приближение дряхлой старости. В то же время почтенному возрасту противоречил легкомысленно-веселый взгляд ее раскосых глаз. Несообразность в наружности вызывала непростые вопросы у стороннего наблюдателя – либо данное существо ежеминутно подвергается приливу счастья, либо за маской беззаботности и беспечности скрывается иной склад души.

Одевалась она постоянно в белый длиннополый халат безукоризненной свежести, что свидетельствовало о чистоплотности и аккуратности. По дому ходила в мягких бесшумных тапочках. Она могла,