– Дома была?

Томми огляделась по сторонам, потом скрестила руки на груди.

– Я уже дома.

Я протянул ей молочную бутылку. Она налила немного молока в стакан, потом вернула бутылку мне. Я смотрел, как Томми маленькими глотками цедит холодное молоко. Ее кожа была похожа на грубую серую стеклоткань, натянутую на искореженный деревянный каркас. Впрочем, несмотря на худобу, фигура у нее оставалась спортивной, словно она питалась только здоровой пищей, регулярно занималась йогой и пилатесом и не брезговала услугами пластических хирургов.

Я пытался придумать, о чем бы еще с ней поговорить, когда в дверь постучали. Я почти не сомневался, что это был дядя.

– Раньше ты никогда не стучал! – крикнул я ему. – С чего бы тебе вздумалось изменять старым привычкам?

Войдя в комнату, дядя поцеловал Томми в лоб и вручил ей тарелку, накрытую алюминиевой фольгой.

– Вот, ешь, пока горячие. Лорна сейчас придет – только завьет волосы.

Томми сняла фольгу, зажмурилась и втянула носом поднимающийся от тарелки пар. Свежие печенья выглядели очень аппетитно.

– Как здорово!.. – выдохнула она. – Есть же вещи, которые никогда не меняются!

Я посмотрел на нее.

– Кое-что все же меняется.

Томми отправила в рот первое печенье и стала жевать, на обращая внимания на прилипшие к губам крошки расплавленного шоколада. Покончив с печеньем, она вытерла руку о штаны и прижалась к дяде Уилли, просунув плечо под его левую подмышку.

Я готов был сказать еще что-то столь же глупое, как моя предыдущая реплика, но тут зазвонил телефон. Сев на край стола, я нажал клавишу громкой связи.

– Чейз слушает.

– Чейз! – Это был Ред Хэррингтон, мой редактор, сравнительно недавно сменивший Нью-Йорк на наш захолустный Брансуик. – Ну как, понравились тебе твои трехдневные каникулы?

Ред был чистокровным северянином – настоящим янки, который, несмотря на свои сорок с лишним, носил длинные волосы, собирая их на затылке в конский хвост. Дядя часто повторял, что на Юге Ред должен чувствовать себя как кошка с длинным хвостом, случайно попавшая в гостиную, где два десятка людей раскачиваются в креслах-качалках. На самом деле Ред перебрался в наши края лет десять назад, последовав за женой-южанкой, которая, закончив один из привилегированных нью-йоркских колледжей, довольно скоро обнаружила, что ее тошнит и от Манхэттена, и от собственного мужа, обзаведшегося любовницей чуть ли не через год после свадьбы. В настоящее время Ред был бездомным холостяком, вынужденным работать, чтобы выплачивать жене положенные алименты. Газета – вот все, что у него осталось. Насколько я мог судить, прошлое лежало у него на плечах тяжким грузом, однако, несмотря на это, Ред оставался прекрасным газетчиком, обладавшим отменным нюхом на сенсации. Кроме того, он был наделен всепоглощающим стремлением во что бы то ни стало докапываться до правды, как бы глубоко она ни была зарыта. Порой Ред даже представлялся мне квинтэссенцией человека эпохи постмодерна, который никому не доверяет, пребывая в уверенности, что каждый из тех, кто его окружает, скрывает какую-то тайну или секрет.

– На самом деле это было совсем неплохо. – Я посмотрел на телефонный аппарат. – Кстати, спасибо за ужин.

– Не за что. Его стоимость я вычту из твоей зарплаты… Слушай, Чейз, я отлично понимаю, что после тюряги тебе, наверное, охота побыть дома, чтобы поскорее все забыть, но…

Я бросил быстрый взгляд на Томми. Она ухмыльнулась. По всему было видно, что услышанное произвело на нее впечатление.

– …Но ты мне нужен. Действительно нужен!

Судя по его голосу, Ред не шутил.

– Что стряслось?

– Товарный поезд столкнулся с автомобилем на каком-то богом забытом переезде. В машине была пьяная женщина. Похоже на самоубийство, но…

– Удалось выяснить, кто она такая?

– Пока нет. Результаты анализа ДНК будут готовы только завтра.

– А по записям зубных врачей проверяли?

– Дохлый номер. У нее были зубные протезы.

– И ты хочешь, чтобы я разузнал об этой женщине как можно больше?

– Разумеется, но для нас ее история сейчас не главное. Куда важнее выяснить все о ребенке, которого она вышвырнула из салона, прежде чем решила припарковаться на рельсах.

Дядя уставился на аппарат. Над его нахмуренными бровями появилась легкая горизонтальная морщинка. Отпустив Томми, он шагнул вперед и остановился возле стола.

– Его нашли только вчера утром, – продолжал Ред. – То есть спустя почти сутки после аварии. Он стоял на дороге с таким видом, словно заблудился и не знает, куда идти. За ночь его жестоко искусали муравьи, но муравьиные укусы – это еще не самое страшное…

Я перехватил взгляд дяди. Что он хочет узнать, мне было понятно без всяких слов.

– А что было самое страшное? – спросил я.

– Приезжай в больницу и увидишь, – отозвался Ред. – Палата 316.

– От самого парнишки удалось что-нибудь узнать? Какие-то подробности?

– Пока нет. Может быть, ты сумеешь его разговорить.

Ред дал отбой, и я выключил громкую связь. Дядя смотрел в окно, за которым расстилалось пастбище, росли пальмы и бродило несколько дядиных породистых брахманов[16].

Я снял с крючка у двери ключи от своей машины и снова посмотрел на Томми, которая вытянулась на моей кровати и, натянув до подбородка одеяло, закрыла глаза.

– Ты… ты еще у нас побудешь?

Она кивнула.

– Не беспокойся, никуда я не денусь.

Я шагнул к кровати и тронул ее за ногу.

– То же самое ты говорила и в прошлый раз.

Она повернулась на бок и посмотрела на меня. Сказать, что у нее был усталый вид, значило бы ничего не сказать.

Спустившись вниз, я обнаружил, что дядя уже сидит на пассажирском сиденье моей машины. Он снова надел шляпу и даже застегнул ремень безопасности.

– Куда это ты собрался?

– Я поеду с тобой. – Для наглядности он ткнул пальцем в направлении подъездной дорожки. – Давай уже, заводись.

Интересно, это мне кажется, или мир действительно начал вращаться быстрее с тех пор, как я покинул негостеприимную прохладу тюремной камеры? Похоже, придется обойтись без душа, дезодоранта и отдыха на носу моей яхты. Указания Реда я еще мог проигнорировать, но дядю…

Я ездил на «Тойоте Ленд Крузере» 1978 года, которую я окрестил «Викторией», или просто «Викки». На мой семнадцатый день рождения – после двух лет жестокой экономии, в течение которых я откладывал буквально каждый цент, – дядя объявил, что удвоит мои сбережения и поможет мне купить мою мечту. Зеленая, с обшитым черной кожей спортивным рулем, мягким верхом типа «бикини»[17], с огромными рубчатыми шинами для езды по бездорожью, лебедкой, ручным отключением привода ведущих колес, четырехступенчатой коробкой передач, демультипликатором и силовыми трубчатыми бамперами спереди и сзади, «Викки» могла пройти практически где угодно. Судя по не успевшей засохнуть грязи под крыльями, моей машине пришлось продемонстрировать свои вездеходные качества буквально вчера, хотя я в это время был в тюрьме. Что ж, подумал я, это вполне в стиле дяди: ребенка можно силой увести из магазина игрушек, но заставить забыть о хранящихся там сокровищах – задачка потруднее.