Бабушка так увлеклась, что неосторожно бросила взгляд в сторону небольшого портрета в деревянной рамке, висящего на стене, у окна. Мила, проследив за ее взглядом, в первое мгновение решила, что с портрета на нее смотрит Асидора, но почти сразу поняла, что ошиблась. На фото в рамке под стеклом улыбалась черноволосая девушка с длинной косой, как у Асидоры, но лицо было другое.

— Это мама? — взволнованно спросила Мила.

Бабушка вздрогнула. Ее глаза сузились, наверное, от злости, что нечаянно допустила такую оплошность. Но отступать было некуда и сквозь зубы, словно ей невольно приходится наступать на горло собственной песне, бабушка процедила:

— Да, это моя неблагодарная дочь.

Мила повернула голову к портрету: краешек фотографии выцвел, видимо, на него все время попадали солнечные лучи, но, к счастью, выцветшее пятно не задевало лица. И оттуда, из забытого прошлого, какого-то нереального, на Милу смотрела ее мама.

Первые секунды Мила боялась пошевелиться, настолько этот миг казался ей волшебным — больше чем все волшебство, которое она видела. Но потом появилась странная мысль.

«Еще одна девушка с черной косой, — подумала Мила, — на которую я совсем не похожа».

С решительным видом Мила повернулась к бабушке.

— А можно мне взять фотографию?

— Нет! — отрезала бабушка. — Вот еще, вздумала! И я настаиваю, чтобы ты сейчас же покинула мой дом. Немедленно!!!

Мила согласно кивнула.

— Хорошо. Я уйду. Но сначала…

Она достала из кармана кофты маленький и шуршащий, словно бумага, бутон Дремотного малоцвета.

— Что там у тебя? — занервничала бабушка, поглядывая на ладонь Милы.

— Дрём, приди, меня стороной обойди, — быстро прошептала Мила и со всей силы сжала хрустнувший в ладони бутон. Потом, чувствуя, как по ладони потекло что-то мягкое и почти невесомое, подняла руку вверх.

— Ты что это делаешь?.. — Бабушка гневно нахмурила брови и решительно шагнула к внучке, с явным намерением выставить ее вон немедля, но…

Мила разжала ладонь и дунула что было сил. Тут же с ее ладони сорвался искрящийся полупрозрачный вихрь бело-золотых песчинок, рассеялся в воздухе в считанные секунды и медленно, словно звездный дождь, стал оседать на пол.

Когда Мила услышала громкий звук, будто рухнуло что-то тяжелое, зачарованная действием Дремотного малоцвета, она даже не сразу поняла, что произошло. И только спустя несколько секунд, когда искристая пыль осела, не оставив при этом ни единого следа ни на ковре, ни на мебели, Мила увидела, что ее бабушка крепко спит, растянувшись на полу.

* * *

Мила на миг замерла перед дверью комнаты для гостей, в которой когда-то жила ее мама. Но потом решительно вставила ключ в замок и провернула его. Услышав щелчок, она толкнула дверь.

В комнате было темно, потому что единственное окно было наглухо зашторено, так что ни один лучик света не пробивался сюда. Мила переступила порог. Подойдя к окну, она дернула тяжелую штору, и тут же дневной свет ударил ей в глаза. Мила зажмурилась и отвернулась от окна — в комнате стало светло.

В первое мгновение Мила была в шоке от того зрелища, которое предстало ее глазам. Все вокруг было покрыто таким слоем пыли, словно лет десять, а то и больше, здесь никто не убирал. На полу отчетливо выделялись только что оставленные ею следы, а чтобы понять какого цвета этот пол, прежде нужно было бы вылить на него не одно ведро воды. Пыль была везде: на письменном столе, на книжных полках, которые рядами висели вдоль стен, на стопках фотоальбомов, на креслах и подушках. С люстры ожерельем свисала паутина, и даже большой портрет над диваном был припорошен пылью.

Мила подошла к дивану и, встав на него ногами, протянула руку к портрету. Она провела рукой по полотну, и в освободившемся от пыли окошке появилось знакомое лицо. Асидора смотрела на свою правнучку с легкой многозначительной улыбкой, словно ей была известна какая-то захватывающая тайна. Мила улыбнулась в ответ — эту тайну она теперь знала.

Спрыгнув с дивана, Мила подошла к книжным полкам. От книг пахло старой отсыревшей бумагой и особой, книжной, пылью. Мила подумала, что среди этих книг могут оказаться небезынтересные экземпляры, что-нибудь принадлежащее прежде Асидоре — о древней магии или что-то в этом роде. Но все же книги Мила трогать не стала. Ее заинтересовали фотографии в рамках, стоящие вдоль книжных рядов. Мила взяла одну и дунула на стекло — пыль маленьким смерчем поднялась в воздух и тут же рассеялась. На фотографии была ее бабушка, держащая на руках трех- или четырехлетнюю улыбающуюся девочку. Мила сразу догадалась, что это ее мама. Что касается бабушки, то, если Мила и думала, что когда-то ее характер был лучше, теперь она понимала, что ошибалась. Нахмуренные брови, сжатые тонкие губы и мрачный, недовольный взгляд — привычная картина.

Мила отложила эту фотографию и взяла другую. Сдула пыль. Здесь ее маме было примерно столько же, сколько на снимке в соседней комнате. Черноволосая девушка была очень похожа на Асидору — свою бабушку, и, наверное, гордилась этим. Мила огорченно нахмурилась — почему же она ни капельки не похожа на своих родных?

Вернув на место фотографию, она уже потянулась было к следующей, стоящей рядом в рамке на ножке, как наткнулась рукой на небольшой прямоугольник твердой бумаги, лежащий на полке. Она взяла его в руку и почти сразу поняла, что это тоже фотография, только без рамки и почему-то лежала изображением вниз. Мила поднесла фотографию к себе и рукавом стерла пыль, которая, несмотря на то что эта сторона была внизу, все равно осела на поверхности.

На фото была запечатлена красивая улыбающаяся пара. Лицо женщины принадлежало ее маме, Мила определила это безошибочно, хоть здесь мама была с распущенными волосами и старше. Но человек, который стоял рядом с ней…

Если бы Мила нашла эту фотографию год назад, еще до того как она попала в Троллинбург, то непременно бы решила, что человек этот — ее отец. Мила не была похожа на бабушку. Не была похожа на Асидору. Не была она похожа и на свою маму. Но она была очень похожа на этого человека с фотографии, рядом с ее мамой, — он был рыжеволосым и сероглазым, как Мила. Год назад она обязательно решила бы, что это не может быть никто другой, кроме как… ее родной отец.

Но теперь от такой мысли ее охватил ужас, и внутри все сжалось в комок. В эту минуту Мила готова была подумать все что угодно, только не это. Потому что с фотографии на нее смотрели очень знакомые глаза — серые глаза Лукоя Многолика…

— Мила! — раздался громкий зов, и послышался топот бегущих ног.

Мила, вздрогнув, только успела спрятать фотокарточку в карман, как в двери появилась Белка.

— Мила, твой… этот… двоюродный дедушка… — задыхаясь, заговорила она.

— Троюродный, — автоматически поправила Мила.

— Неважно! — выпучив глаза, в ужасе выдохнула Белка. — Он там, внизу… Приехал.