– Звучит многообещающе. Весьма многообещающе. Что ж, тогда договорились, ровно в пять. В самый приятный для вас час, мистер Пендель.

– Ровно в пять, мистер Оснард. Жду с нетерпением этого часа.

– Я тоже.

– Ну, вот тебе, еще один прекрасный новый клиент, Марта, – сказал Пендель, когда она зашла к нему со счетами.

Он всегда говорил с Мартой несколько ненатуральным тоном. То же относилось и к ее манере выслушивать хозяина. Марта всегда отворачивала голову, умные темные глаза смотрели куда-то в сторону, занавес темных волос скрывал изуродованную часть лица.

С этого все и началось. Называвший себя впоследствии тщеславным глупцом, Пендель был заинтригован и польщен. Этот Оснард был, несомненно, человеком занятным, а Пенделю, как и дяде Бенни, всегда нравились такие люди. А уж среди британцев, что бы там ни говорили о них Луиза и ее отец, такие люди попадались чаще. Возможно, он, отказавшийся от родины много лет тому назад, выбрал себе не столь уж и плохое место обитания. И скрытность, проявленная Оснардом, когда речь зашла о роде его деятельности, нимало его не волновала. Многие его клиенты проявляли подобную скрытность, иначе бы не были теми, кем стали. И он все понял и не стал настаивать. И, положив телефонную трубку, вернулся к адмиральскому мундиру и занимался им до тех пор, пока не наступило время ленча. И после него – тоже, вплоть до того самого заветного часа, пока не пришел Оснард и не разрушил в нем остатки невинности и доверчивости.

Но до того его успел навестить еще один человек, и не кто-нибудь, а сам Рафи Доминго, главный панамский плейбой, которого Луиза просто терпеть не могла.

– Сеньор Доминго, сэр! – Пендель раскрыл навстречу ему объятия. – Счастлив видеть вас, в вашем присутствии я сразу безрассудно молодею! – Тут он спохватился, понизил голос и добавил: – Смею напомнить тебе, Рафи, что, согласно определению покойного Брейтвейта, у истинного джентльмена, – тут он многозначительно подергал край рукава на блейзере Доминго, – рубашка должна выступать из-под манжеты на ноготь большого пальца, не более того.

После чего состоялась примерка нового парадного пиджака Рафи, в чем не было особой нужды – ну разве что продемонстрировать его другим клиентам «П и Б», которые начали собираться к концу дня в ателье – со своими мобильными телефонами, сигарным дымом и громкой хвастливой болтовней о выгодных сделках и любовных победах. Следующим на очереди был Аристид, бракетазо – прозвище это означало, что он женился на деньгах, и по этой причине друзья относились к нему как к мученице, только мужского рода. Затем появился Рикардо-называйте-меня-просто-Рики, занимавший небольшую, но весьма доходную должность в высших эшелонах Министерства общественных работ. Он выбил себе право, исключительное и вечное, строить каждую дорогу в Панаме. Рики сопровождал Тедди, он же Медведь, самый ненавидимый в Панаме журналист-газетчик и, несомненно, самый уродливый. От него так и веяло одиночеством и холодом, но на Пенделя, похоже, это никак не действовало.

– Тедди, знаменитый борзописец, хранитель наших подпорченных репутаций! Сделайте же паузу, сэр. Дайте передохнуть нашим измученным душам!

А затем подоспел и Филип, бывший при Норьеге министром здравоохранения – или образования? «Марта, бокал для его превосходительства! И утренний костюм, будьте любезны, тоже для его превосходительства. Одна, последняя примерка, и думаю, мы доведем его до ума. – Он понизил голос: – Мои поздравления, Филип. Слышал, она очень капризна, очень красива и просто обожает вас», – и Пендель благоговейным шепотом принялся перечислять все остальные достоинства новой любовницы Филипа.

Все эти и другие бравые мужчины беспечно входили и выходили из владений Пенделя в ту последнюю счастливую пятницу в истории человечества. А сам Пендель с легкостью и проворством обходил своих посетителей, смеялся, торговался, цитировал мудрые высказывания покойного Артура Брейтвейта. Радовался их радостям и оказывал им всяческие знаки внимания.

Позже Пенделю казалось, что прибытие в ателье Оснарда должно было непременно сопровождаться раскатами грома и прочими, как выразился бы дядя Бенни, приправами этого рода. Но этот день в Панаме выдался на удивление ясным, искристым, что было несколько необычно для сезона дождей, и солнце сияло вовсю, и две хорошенькие девушки заглядывали в витрины «Гифтика» Салли, что напротив через улицу. И бугенвилем в соседском саду цвели таким пышным соблазнительным цветом, что так и тянуло их съесть. И вот без трех минут пять – Пендель ни на секунду не усомнился, что Оснард будет пунктуален, – к дому подкатил коричневый «Форд» с откидным верхом и с наклейкой «Avis» на ветровом стекле и припарковался на площадке для машин клиентов. А за ветровым стеклом виднелась забавная физиономия под шапкой черных волос, страшно похожая на тыкву для Хэллоуина. Почему это Пенделю пришел на ум Хэллоуин, непонятно. Но это было явно недобрым знаком. Должно быть, виной тому были круглые черные глаза гостя, так он объяснял это позже.

И в этот миг на Панаму пала тьма.

Причиной подобного явления стала одна-единственная дождевая тучка, размером не больше, чем ладошка Ханны. Она закрыла собой солнце. И в следующую секунду по ступенькам крыльца забарабанили крупные капли, засверкали молнии, а от оглушительных раскатов грома включилась сигнализация всех автомобилей на окрестных улицах, и вдоль тротуаров помчались бурлящие коричневые потоки воды, несущие с собой обломанные пальмовые ветви, жестянки и прочий мусор. И, как это всегда бывало здесь во время ливня, словно из ниоткуда повыскакивали бойкие чернокожие парни в кепи и с огромными зонтами на длинных ручках. Всего за доллар они предлагали сопроводить вас под зонтом из машины до дома или же подтолкнуть машину, отвести на более высокое место, с тем чтобы ни вы, ни ваш автомобиль, не дай бог, не пострадали.

Как раз один из таких парней о чем-то спорил сейчас с человеком-тыквой, сидевшим в своем автомобиле всего в пятнадцати ярдах от спасительных ступенек в ожидании, когда этот Армагеддон окончится. Но Армагеддон, похоже, затянулся, погода была безветренная. Человек-тыква пытается игнорировать чернокожего парня. Черный парень не отстает. Человек-тыква сдается, лезет во внутренний карман пиджака – а на нем именно пиджак, явление для Панамы вполне обычное, если вы собой хоть что-то представляете или же работаете телохранителем, – достает бумажник, выуживает из этого самого бумажника банкноту. Затем возвращает бумажник во внутренний карман пиджака, опускает боковое стекло, чтоб черный парень мог просунуть пальцы и взять купюру, обменивается с ним какими-то любезностями, и тот оказывает услугу. Операция успешно завершена. Пендель успевает заметить: человек-тыква дал парню с зонтиком целых десять баксов!

И еще: человек-тыква прекрасно говорит по-испански, и это несмотря на то, что он совсем недавно приехал в Панаму.

И Пендель улыбается. В улыбке, почти всегда украшающей его лицо, читается на сей раз еще и приятное предвкушение.

– А он моложе, чем я думал! – кричит он в стройную спину Марты, склонившейся над столиком в своей застекленной кабинке. Марта поглощена проверкой лотерейных билетов. Она, как всегда, ничего не выиграла.