— Я бы хотел, чтобы Лори пришла ко мне завтра в одиннадцать.

На следующий день Сара отвезла сестру на прием и обещала вернуться за ней ровно через пятьдесят минут.

— Я поищу что-нибудь к ужину. Надо же как-то раздразнить свой аппетит.

Кивнув, Лори последовала за Карпентером в его кабинет. С выражением испуга на лице она отказалась расположиться на кушетке и предпочла сесть к столу напротив него. Грустная и подавленная, она молча ждала.

Без сомнения, глубокая депрессия, решил про себя Карпентер.

— Мне хочется помочь тебе, Лори.

— Вы можете вернуть мне мать с отцом?

— Увы, Лори. Твои родители погибли из-за того, что что-то случилось с автобусом.

— Они погибли из-за того, что я не поставила машину на технический осмотр.

— Ты забыла об этом.

— Нет, не забыла. Я решила отказаться от осмотра на заправочной станции, сказав, что поставлю машину на бесплатную профилактику в автотранспортной компании, потом забыла об этом. А от осмотра на станции я отказалась намеренно. Так что во всем виновата я.

— Почему же ты отказалась от осмотра на заправочной станции?

Он внимательно наблюдал за тем, как Лори Кеньон обдумывала свой ответ.

— Была какая-то причина, но не помню.

— Сколько стоит технический осмотр на заправочной станции?

— Двадцать долларов.

— А в автотранспортной компании он бесплатный. Разве это не убедительная причина?

Она казалась погруженной в свои собственные мысли. Карпентер сомневался в том, что она вообще слышала его вопрос.

— Нет, — шепотом произнесла она, покачав головой.

— Так почему же ты все-таки отказалась от осмотра на заправочной станции?

Теперь он уже был уверен в том, что Лори не слышала его. Она словно перенеслась куда-то в другое место. Он решил задать следующий вопрос:

— Лори, Сара говорит, что по ночам тебя опять мучают кошмары, точнее — тот же кошмар, что и прежде.

Лори услышала громкий плач, раздавшийся у нее в голове. Поджав ноги к груди, она уткнулась в них лицом. И плач раздавался не только у нее в голове. Он вырывался из груди, из горла, изо рта.

Встреча с преподобным Ратландом Гаррисоном и телепродюсерами успокоила его.

Обед прошел в баре компании «Уорлдуайд Кейбл», которая транслировала передачу Гаррисона на разные страны. За кофе он ясно дал им понять, чего он хочет.

— Я создал свою передачу, еще когда черно-белые телевизоры с экраном в десять дюймов считались роскошью, — сказал он. — За все эти годы «Церковь в эфире» подарила умиротворение, надежду и веру миллионам людей. Благодаря ей на благотворительные цели были собраны огромные средства. Я намерен найти себе достойного преемника.

Бик с Опал понимающе кивнули, выразив на своих лицах уважение, почтение и набожность.

В следующее воскресенье их представили в передаче «Церковь в эфире». Речь Бика продолжалась сорок минут. Он рассказывал о своей зря потерянной молодости, о глупом желании стать рок-звездой, о незаурядном голосе, подаренным ему Господом, и о том, как он бездарно растрачивал его, исполняя мирские песни. Он говорил о чуде своего перевоплощения. Поистине поняв, что означал путь в Дамаск, он прошел его по стопам Павла. Господь не спросил его: "Почему ты преследуешь меня, Павл? Вопрос был более мучительным. Когда он, Бобби, пел в этом дешевом баре низкопробные песенки, в его душе раздался голос, услышанный сердцем, голос прозвучал громко и грустно, он был гневным и всепрощающим. Голос спрашивал его: «Зачем ты богохульствуешь, Бобби?»

И в это время он зарыдал.

В конце проповеди преподобный Ратланд Гаррисон по-отечески положил ему на плечо свою руку. Бобби сделал знак Карле подойти к нему. Она появилась на экране с мокрыми от слез глазами и дрожащими губами. Он представил ее зрителям.

Они вместе запели завершающий гимн.

После передачи в студию посыпались звонки с благодарностями преподобному Бобби Хоккинсу. Через две недели его вновь пригласили на передачу.

Когда они возвращались в Джорджию, Бик долго молчал. Затем он сказал:

— Ли учится в Клинтонском колледже в Нью-Джерси. Может, она туда вернется, а может, и нет. Господь советует мне напомнить ей, что с ней будет, если она проболтается о нас.

Ратланд Гаррисон выберет Бика своим преемником. Опал предчувствовал это. Гаррисон проникся к нему так же, как и все остальные. Но если к Ли вернется память…

— Что ты собираешься с ней делать, Бик?

— У меня есть кое-какие соображения. Меня осенило, когда я читал молитву.

Когда Лори пришла на прием к доктору Карпентеру во второй раз, она сказала ему о том, что собирается вернуться в колледж в понедельник.

— Так будет лучше и для меня, и для Сары, — спокойно пояснила она. — Сара так беспокоится обо мне, что не может вновь приступить к работе, а работа для нее очень много значит. Да и мне нужно сейчас вовсю заниматься, чтобы наверстать то, что я пропустила за эти три недели.

Карпентер не верил своим глазам. Лори Кеньон словно подменили: ее скованность и подавленность, которые он наблюдал в прошлый раз, сегодня, неделю спустя, сменились деловитой энергичностью.

В тот день на ней был золотистый шерстяной жакет, черные безупречно сидевшие брюки и черная с белым шелковая блуза с золотой отделкой. Ее распущенные волосы лежали на плечах. Сегодня Лори была в джинсах и в свободном свитере. Зачесанные назад волосы держала заколка. Она казалась предельно собранной.

— Тебя еще мучили кошмары, Лори?

Она пожала плечами.

— Мне очень неловко за свое поведение на прошлой неделе. Ведь многим снятся плохие сны, но никто не жалуется по этому поводу направо и налево, правда?

— Неправда, — тихо возразил он. — Лори, раз ты чувствуешь себя намного лучше, почему бы тебе не лечь на кушетку и не расслабиться, и мы с тобой побеседуем?

Он внимательно следил за ее реакцией, которая была такой же, как и на прошлой неделе. Но на этот раз испуг в глазах сменился вызывающим, почти презрительным выражением, появившимся на ее лице.

— А зачем мне ложиться? Я вполне могу разговаривать сидя. Да к тому же и говорить нам особенно не о чем. Жизнь дважды наказывала меня. В обоих случаях я сама виновата в этом. И я это признаю.

— Ты считаешь себя виноватой в том, что тебя похитили, когда тебе было четыре года?

— Конечно. Мне не разрешали выходить одной на улицу. Точнее, даже запрещали. Мама боялась, что я случайно выскочу на дорогу. А в квартале от нас жил подросток, который гонял на машине как сумасшедший. Мама ругала меня единственный раз, когда увидела, что я играю с мячиком на лужайке перед домом. Мои родители, как вам известно, тоже погибли из-за меня.