Мы по-прежнему живем в мире, в котором многое определяется половой принадлежностью. Каждый понимает, что большинство водителей грузовиков, бизнесменов и полицейских – мужчины. А те, кто работает в библиотеках, ухаживает за пожилыми людьми или подолгу болтает по телефону с друзьями, – женщины. Мы уже давно привыкли к этому. Потому что процесс гендерной идентификации начинается очень рано: с розовой и светло-голубой детской одежды, с кукол и экскаваторов, с воспитательниц детских садов. Мальчики (как и девочки, конечно; далее, однако, речь пойдет только о процессе социализации мужчин) сталкиваются:

1. С гендерным разделением труда – например, мать готовит, а отец занимается ремонтом.

2. С гендерными формами взаимодействия – например, учитель-мужчина обычно строгий, учительница заботливая и чуткая.

3. С гендерными иерархиями – например, ректорами университетов обычно являются мужчины, а секретарями – женщины.

При восприятии этих гендерных аспектов существует очень важное различие между детьми, в данном случае мальчиками, и взрослыми: мальчик неправильно истолковывает социальную конструкцию гендера как естественную. Он еще не в состоянии признать фундаментальную изменчивость социальных конструкций. Для него нет разницы между биологическим фактом, что мужчины не рожают детей, и общественно-социальным фактом, что мужчины обычно не бывают воспитателями детских садов.

Достаточно сослаться на один крайне важный контрпример: если мальчик в своей повседневной жизни сталкивается с воспитателем детского сада мужского пола, стереотипное равенство «забота = женщина» просто не может возникнуть. Оно не может застрять в мышлении и чувствах мальчика. Процесс гендерной идентификации начинает расшатываться.

При отсутствии таких контрпримеров мальчики обычно принимают традиционные атрибуты мужественности как естественные и неизбежные требования для всех мальчиков.

Когда я занимался проектной работой с учениками начальной школы, я часто спрашивал мальчиков, какие, по их мнению, у девочек существуют преимущества. Часто приходилось слышать такие ответы: «Если бы я был девочкой, у меня были бы длинные волосы!», «Если бы я был девочкой, я бы получил единицу по немецкому!»[4], «Если бы я был девочкой, мне не пришлось бы всегда играть в футбол!» Стоит учесть, что мальчики могли высказываться анонимно – в ином случае большинство ответов, вероятно, были бы совсем другими. Что приводит нас к еще одному важному фактору в процессе гендерной идентификации: дискриминации отклонений от норм.

Любой, кто бросает вызов общепринятому мужскому образу своим поведением или отношением, то есть ведет себя или высказывается иначе, чем принято, постоянно испытывает негативное отношение со стороны других. И прежде всего со стороны других мальчиков и мужчин.

От этой дискриминации больше всего страдают юные и взрослые гомосексуалисты. Мягкие, нежные мужчины или сторонники феминизма, то есть отвергающие сексизм, также чувствуют на себе эти социальные санкции. Иногда для негативного отношения достаточно нетипичного хобби.

Таким образом, мальчики неосознанно и невольно социализируются в патриархальную структуру общества, не имея возможности понять этот процесс. И вследствие своего поведения они сами поддерживают эту социальную структуру. Все это происходит абсолютно независимо от того, разделяют ли отдельно взятые мальчики идеологию, стоящую за этим, или нет. При этом они, конечно, не осознают, что тем самым они отказываются от своих собственных чувств и потребностей.

Второе обоснование носит скорее психологический характер и связано с процессом «отражения чувств» ребенка.

Для отражения чувств у мальчиков можно сформулировать следующий тезис:

Лица, воспитывающие мальчиков, не отражают их чувства, в отличие от чувств девочек. Поэтому мальчики часто не могут принять испытываемые ими чувства как часть своей личности.

Американский ПСИХОАНАЛИТИК Нэнси Ходороу в первую очередь указывает на гендерные различия между сыновьями и их матерями, которые в большинстве случаев ухаживают за детьми. Ходороу утверждает, что матери чувствуют себя более связанными со своими дочерьми, чем с сыновьями, демонстрируют больше эмпатии и могут лучше реагировать на их эмоции. По этой причине, говорит Ходороу, близкие отношения с дочерьми поддерживаются дольше, чем с сыновьями.

Эта точка зрения была подвергнута критике в течение последних 20 лет[5]. Тем не менее я хотел бы вернуться к неоднократному наблюдению, которое интересно в этом контексте: матери реагируют на ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЕ ЧУВСТВА своих детей мужского пола, например на улыбку ребенка, так же, как на чувства девочек. Однако они, как правило, не отражают негативных эмоций мальчиков. Скорее матери часто реагируют на эти негативные чувства с помощью наигранного удивления, что следует интерпретировать как попытку успокоить мальчиков и отвлечь их от эмоционального возбуждения.