– Ага, я макароны сварил.

– Пустые макароны на ужин. Шикарно.

– Я и тебе оставил.

– Нет, мне не нужно. Ты ведь знаешь, я не люблю макароны. Да и вряд ли ужинать буду. Как только зайду домой, рухну прямо на коврик. Не жди меня.

– Ладно.

– И не забудь будильник поставить!

– Хорошо, мамочка.

– Какой же ты вредный.

Отбила вызов, чуть повернула голову в сторону и столкнулась с внимательными синими глазами.

– Большое спасибо, Юля. На этом всё.

Да неужто ли?! Кланяюсь Вам в ножки, о Великий Глеб Викторович!

– Замечательно. Спокойной ночи, – только что поняла, как раздражённо прозвучал собственный тон. Я могу думать о руководстве всё, что угодно, но вот так показательно это демонстрировать… Не самое благоразумное решение с моей стороны.

Мне кажется, я еле-еле борюсь со сном. А может никуда не ехать? В приёмной стоят такие замечательные манящие диванчики для посетителей. Интересно, на них реально выспаться? Только я об этом подумала, как комнату осветило яркой вспышкой молнии, за которой последовало продолжительное раскатистое рычание природы. Превосходно. Теперь я ещё и вымокну. Просто КЛАСС!

– Юля, мне кажется, Вы уснёте по дороге домой и проедете свою остановку. Ещё и заболеете. Ветер поднялся. Давайте, я лучше Вас подкину. В конце концов, подобные завалы случаются не так уж и часто. А Вы молодец. Стойко выдержали.

Отвезёт? Он? Меня? Наверное, это не совсем правильно, но я даже отговаривать не буду. Со мной сейчас можно делать всё, что его душе угодно. Хочет отвезти – пусть отвозит!

Как только мы вышли на улицу, и я вдохнула влажный бодрящий воздух, стало полегче.

– Постой здесь. Не за чем тебе мокнуть, – с этими словами мой всегда хмурый начальник (настолько хмурый, насколько темна сегодняшняя ночь, которая властвует над городом с тысячью огней) выдвинулся в путь. Я уже несколько раз подмечала, что он в разговоре незаметно переходил на «ты» и обратно.

Уже через четыре минуты плавно приблизился ко мне и остановился прямо у лестницы серебристый мерин. Я, правда, поеду в данном великолепии? Вот это игрушка обеспеченного мужчины! Даже капельки дождя придают автомобилю особый шарм. Гришка бы впал в дикий восторг!

Не дожидаясь особых указаний, прыгнула на переднее сиденье рядом с водителем. Надеюсь, он не рассчитывал, что я во время поездки буду сидеть сзади? Мне ведь ещё панель интересно рассмотреть! Это конфетка, а не машина! Боюсь даже представить, сколько она стоит!

Глеб Викторович уточнил мой адрес, и мы выдвинулись вперёд. Кажется, мне сегодня улыбнулась удача! Доеду быстро и с комфортом!

– Юля, а ты всегда общественным транспортом добираешься до дома?

– Да, конечно. За рулём не езжу. Пробовала несколько раз. Но, наверное, это не моё. Я абсолютно не чувствую машину. Мне больше нравится ими восхищаться.

– Это, конечно, не моё дело, но я считаю, что молодой человек, с которым ты живёшь, в такое позднее время мог бы тебя и встретить. Или, на худой конец, вызвать такси до дома. Не пойми превратно. Просто, свою девушку и семью нужно беречь. Вот такое у меня несовременное мировоззрение.

В полнейшем удивлении поворачиваюсь к начальнику и ошарашенно хлопаю ресничками. Туплю, знаю. Но в толк не возьму, кого он имеет в виду.

– Глеб Викторович, Вы сейчас о ком?

– Ты ведь разговаривала по телефону, когда я вошёл в приёмную. Я, разумеется, не пытался слушать, но не слышать не мог.

– Аааа! Я разговаривала с Гришей. Но это не мой молодой человек. Это мой брат. Младший. Ему четырнадцать. Он совершенно не умеет готовить, но сварил мне макароны на ужин, – готова треснуть себя по лбу! Очень ему нужна эта информация.

– Ваша мама настолько не любит готовить, что это приходится делать брату?

Постаралась поскорее отвернуться, чтобы мужчина не заметил, как зацепили меня его слова.

Мамочка. Сразу вспомнился её светлый образ. Нежная улыбка. Ласковые руки. Светлые волосы. Тепло её объятий. Она, как лучик солнышка, всегда несла в себе тепло, могла озарить своим светом любой тёмный уголок. Как же мне её не хватает. И папы тоже.

– Мама всегда очень хорошо готовила. Просто последние несколько лет мы живем без неё.

– Она уехала?

– Она умерла, – стараюсь говорить спокойно. Ведь уже так много лет прошло с того момента, как доктора озвучили ужасный диагноз. Но всё равно голос до сих пор дрожит, когда я произношу такие страшные слова, а воспоминания травят душу ядовитыми картинами, как только мысленно возвращаюсь на пять лет назад. – Мне было восемнадцать.

– Прости. Я не должен был спрашивать. Твоему отцу, наверное…

– Его тоже нет в живых, – быстро тараторю и замечаю, что начальник смотрит на меня очень странным взглядом, как будто хочет задать очередной вопрос, но не решается.

В молчании мы ехали ещё минут пять, когда я зачем-то решила пояснить.

– Мой папа был военным врачом. Его отправили в горячую точку два года назад. Их перевозили на воздушном судне, я совершенно не разбираюсь во всех этих истребителях и бомбардировщиках. Но так сложилось, что его самолет был сбит. Все, кто находились на борту, включая пилота, погибли. И мы с Гришей остались совсем одни. Вот такая невесёлая история.

Молчание продлилось ещё минуты две, как вдруг сбоку раздался тихий голос:

– Знаешь, Юля, мне всегда есть, что сказать. В любой ситуации. Но… Только не в этой. А как твой брат перенёс трагедию?

– Тяжело, разумеется. Когда погиб папа, Гришке было всего двенадцать лет. Подростки очень морально неустойчивы в этом возрасте. Хотя, мне сравнивать не с чем.

– А сейчас как обстоят дела?

– Сейчас? – зачем ему? Разве есть смысл рассказывать о своих проблемах? Что брат постоянно дерётся. Что меня постоянно вызывают в школу? Что он стал грубить и обманывать? А совсем недавно я почувствовала от него запах алкоголя? Я промолчала, потому что, как это ни ужасно, не нашлась с нравоучениями.

Но, несмотря на это, братишка всегда был и остаётся самым моим дорогим и любимым мужчиной. Пусть ещё маленьким, но всё же мужчиной. Потому что он часто встречает меня с работы вечерами, помогает нести пакеты из магазина. Он даже старается помочь материально и недавно нашёл себе подработку – устроился на АЗС. Я думала, такого малыша никто туда не возьмёт. Но нет. Он пробовался много где, и, наконец-то, ему улыбнулась удача.

– Сейчас дело обстоит не так печально, как раньше, – дороги совершенно пустые, поэтому «долетели» мы очень быстро, хоть лобовое стекло и заливает водой с плачущих небес. Нужно как-то пошутить, разрядить траурную, гнетущую обстановку в машине. – Уже подъезжаем. Глеб Викторович, я очень признательна, что Вы не бросили меня на произвол судьбы, – постаралась вложить весёлые нотки в голос, но на фоне страшных откровений и своих тяжёлых воспоминаний, эффект получился прямо противоположным – внезапно просочилась вся горечь, которая давно скопилась в моей душе.