Воссоединение семейки закончилось так же внезапно, как и началось: послышался хлесткий звук удара. Скосив глаза, я увидела такого же спокойного и скучающего Данталиона и Светлую Аналиэль, стоящую на коленях у его ног. Эльфийка гневно смотрела на брата прижимая ладонь к щеке.

— Знай свое место, — высокомерно отмахнулся эльф, развернулся на каблуках и с грацией хищника вернулся к жеребцу.

— Данте, — прошептала удивленная Анали. Данте лишь ехидно улыбнулся на миг.

— Твоя школа, милая сестрица, — насмешливо ответил высокородный и взлетел обратно в седло.

— Свет мой, встань с колен, — уже более снисходительно приказал Данталион, и Аналиэль безропотно подчинилась. — Не пристало будущей императрице преклонять колени.

— Помнится, эти же слова я говорила Бреголасу, — ответила Анали и ласково улыбнулась. Казалось, вся робость и нежность эльфийки куда-то испарились, оставив место холодной и расчетливой стерве.

— Я все запомню, мальчишка.

Самые прекрасные голубые глаза метали молнии, на лице же была маска спокойствия. Данте улыбнулся краями губ и кивнул паре воинов. Они аккуратно подвели к Анали снежно-белую кобылу и собирались помочь своей леди сесть, но эльфийка с грацией кошки сунула ножку в стремя и, словно бабочка, легко вспорхнула в седло, сохраняя при этом идеально ровную спину и гордо расправив плечи.

Дальнейших разборок высокородной семейки я уже не видела, потому что ушла. От греха подальше. На душе было неспокойно. Нутро кричало, что меня вот-вот хватятся, и тогда конец.

Долго бродить я не стала, зашла в первое попавшееся заведение, ориентируясь по запаху и красочной вывеске. И не прогадала. Трактир “Клык” оказался местом уютным, с неплохим интерьером, приятными подавальщицами. Довольно откровенно одетые, они светили соблазнительными телесами и почти ласково касались гостей обоих полов. Большинство столов было занято, но я сумела приткнуться на крохотный столик в самом углу зала и молила всех Богов, хотя никогда и не была религиозной, чтобы меня не обнаружили и денег хватило.

Казалось, жизнь налаживается.

За серебряную монету мне притащили целый таз овощей, тушеных с мясом, и кружку хавеса, что на поверку оказался самым банальным квасом, даже сдачу дали.

Я с блаженной улыбкой уминала свой ужин, хотя на душе было все так же паршиво.

И вскоре все прояснилось. Видимо, Боги сегодня мне не благоволили, потому что ошейник внезапно раскалился докрасна, обжигая мне кожу и причиняя страшную боль. Не контролируя себя, я стонала и плакала, пытаясь содрать с шеи орудие пыток. Безвольной куклой я рухнула на пол, разрываемая судорогами.

Последнее, о чем подумалось, было:

— Мистика какая-то, — и свет погас.

Когда я пришла в себя, первое, что я сделала — проверила шею. Тело ломило, во рту засуха, глаза слиплись и опухли. Ошейника не было. Впрочем, как и сожженной кожи. Никакого дискомфорта. Это радовало и пугало одновременно.

— Я вижу, что ты не спишь, — послышался хриплый женский голос, и я испуганно подскочила. Пострадавшие глаза пришлось разлепить: помещение было небольшим и довольно темным, лишь маленькое зарешеченное окошечко у потолка. Себя же я обнаружила на небольшой узкой кровати, укрытая теплым одеялом, а в ногах у меня сидела непонятного возраста оркесса.

— Что глазами хлопаешь? Чай не барыня, вставай и пойдем в термали.

Очень хотелось пить, но голос абсолютно пропал, и я не знала, как попросить. Оркесса поняла меня без слов и лениво подала деревянную кружку. Я жадно принялась пить, но вскоре закашлялась: напиток был очень сладкий и крепкий. Я кинула взгляд полный упрека на свою няньку, а она поправила косынку на голове и рассмеялась во все горло.

— Ну-ну, расслабься, тебе это не помешает.

Шаг за шагом меня куда-то повели.

— Шаласка я, можешь Лаской звать, — во все гнилые зубы улыбалась оркесса. Одной рукой, словно пушинку, поддерживала меня за шиворот, во второй я заметила толстую сигару. Время от времени женщина затягивалась и пускала колечки дыма, а потом заходилась в сухом кашле.

— Пять суток провалялась ты, девка. Если бы не Великий Вождь Гхаарх — кормить тебе червей. Что, полюбовница ты ему? И как на такую позарился?! — Ласка болтала без умолку, между делом пытаясь выведать у меня информацию. Я бы с радостью ее выдала, вот только говорить было сложно.

— Как же тебя так жизнью побило-то, девка? — сокрушалась оркесса, пока мы спускались по каменной лестнице. Если честно, я даже по сторонам не смотрела, все мои силы уходили на поддержание вертикального положения. С движением вниз воздух становился все влажнее и теплее.

— Губы навыкате, щеки опухшие, в волосах гадость какая-то склеилась. Ну ничего, я-то тебя в порядок привела, да и шрамы твои заживила. Кто ж бил-то так тебя, девка?

На секунду я опешила и остановилась, во все глаза высматривая вокруг зеркала. Но ничего подобного не было, только тот же каменный коридор ведущий вниз, огоньки, освещающие путь, да вредная оркесса рядом. Увидев острые грубые ступени даже диву далась, как умудрилась не запутаться в подоле длинной казенной рубахи.

Вздохнула, собралась с мыслями и потрогала шевелюру: капсулки наращенных волос исчезли, как и моя шикарная грива. До талии спускалась куцая косичка. Потрогав лицо, обнаружила вместо сексапильных губ уточкой свои натуральные. От обиды я позорно разревелась, уткнувшись в широкую грудь оркессы, а та по-матерински похлопывала меня рукой по плечу и приговаривала:

— Ну-ну, девочка.

* * *

Данталион Руаталиан Эль Сафори

Случайно поимел новую фаворитку отца.

Да, было приятно, не спорю, особенно то, что вытворял ее розовый язычок. И ведь не я ее соблазнил, как обычно бывает, это она преподнесла себя на блюдечке. Но слава идет впереди меня и отцу было без разницы, как это произошло. Главное — случилось, точка.

— Данталион Руаталиан, — обманчиво ласковым тоном произнес отец. Полным именем он звал меня лишь в двух случаях: когда я не оправдывал его ожиданий и на официальных приемах. Ничего такого и в помине не было, значит, отец злился. Нехорошо.

— Аналиэль готова вернуться домой, — продолжил Император, а я сделал вид что не понял, о чем речь, посмотрел задумчиво в окно. Отец холодно сверкнул глазами, — ты возглавишь ее кортеж и привезешь сестру назад. А также проконтролируешь, чтобы ее репутация за время пути не пострадала.

— Куда уж больше, — усмехнулся я, но отказать не смел.

Аналиэль, прекрасная и высокомерная, истинная Эль Сафори, покинула семью, когда мне было семнадцать. Я влюбленный по уши, как щенок смотрел ей в рот, не понимая, что все сестрицины ужимки и слова — игра. Потеряв брата, я лишился и Анали. Впрочем, последнему я рад.