Адель хорошо знала, что отец был слегка медлительным, он мог читать только простые слова, и ему нужно было очень тщательно все объяснять, прежде чем он начинал понимать. Но он неплохо считал и по-настоящему сердился, когда Роуз тратила много денег на выпивку. Адель слышала, как он говорил матери, что ему урезали жалованье, потому что его начальство получало недостаточно заказов на строительство. Еще Джим постоянно повторял, что его могут совсем вышвырнуть с работы, но даже эта угроза ни к чему не приводила.

Когда Адель вошла в подъезд, миссис Паттерсон открыла дверь своей квартиры, и по выражению ее лица и по тому, как она уперлась руками в бока, было ясно, что она сердита.

— Твоя мамочка опять за свое взялась! — выпалила она. — Я больше не собираюсь это терпеть, как бы мне ни было жаль твою сестру.

Миссис Паттерсон была хорошей женщиной. У нее было трое детей, но она всегда возилась с Адель и Памелой и часто приглашала их на чай, если матери нужно было куда-нибудь уходить. Она была небольшого роста, крепкого телосложения, с черными как смоль волосами, заплетенными в косу вокруг головы. Адель и Памела часто думали, какой длины у нее были бы волосы, если бы она их распустила. Памела была уверена, что они достали бы ей до самых лодыжек.

— За что взялась? — спросила Адель.

— Орет вниз с лестницы на Иду Мэннинг, — миссис Паттерсон глазами показала на квартиру на втором этаже. — Обвиняет ее, что та якобы украла у нее пакет с овощами из бакалеи, который она оставила в холле. Твоя мать и близко с бакалейной лавкой не проходила, единственный магазин, куда она ходит, — это тот, который без лицензии.

— Извините, — сказала Адель тихо. Она понимала, что у миссис Паттерсон кончилось терпение, раз уж она ей пожаловалась. Обычно она была очень доброй. Но Адель не остановилась поговорить с ней, потому что знала — мать сдерет с нее шкуру живьем, если застанет ее разговаривающей с соседями.

— Извинениями тут уже не обойдешься. Я и от твоего отца только это и слышу, — сказала миссис Паттерсон, грозя пальцем Адель. — В этом доме полно детей. Нам здесь не нужны пьяницы и скандалистки. Мы все пытались помочь ей после того, как она потеряла Памелу, и что мы получаем в ответ?

— Я ничего не могу сделать, — сказала Адель и начала плакать. Она чувствовала, что больше уже не выдерживает. С каждым днем ей все страшнее было идти домой.

— Ну ладно, не плачь, — сказала миссис Паттерсон, и ее прежде жесткий голос смягчился. Она подошла к Адель и потрепала ее по плечу. — Ты хорошая девочка, ты этого не заслуживаешь. Но ты должна поговорить с папой. Если он наконец не положит этому конец, вас всех вышвырнут на улицу.

В тот вечер Адель была одна в гостиной, когда отец вернулся домой позже обычного.

— Где она? — спросил он.

— Вышла, примерно полчаса назад, — сказала Адель и снова начала плакать. Мать лежала в спальне, когда она пришла из школы, поэтому Адель на какое-то время была оставлена в покое. Позже она принесла ей чашку чая, и мать ударила ее по лицу, когда она спросила, есть ли что-нибудь к чаю. — Еды в доме нет, но может быть, она пошла что-нибудь купить, — добавила она.

Отец глубоко вздохнул и тяжело опустился на стул, не снимая пальто.

— Я уже не знаю, что делать, — сказал он беспомощно. — Ты тоже не помогаешь, только расстраиваешь ее.

— Я ничего ей не делаю и ничего не говорю, — возмущенно ответила Адель. — Это все она.

Она была так голодна, что ее тошнило, а в буфете не было ни корки хлеба. Она уже привыкла, что отец во всем обвинял ее, но на этот раз Адель не собиралась терпеть.

Она сердито принялась рассказывать ему, что говорила миссис Паттерсон.

— Разве ты не можешь ничего сделать, папа? — умоляла она.

Она ожидала оплеухи, но, к ее ужасу, Джим просто горестно посмотрел на нее.

— Она не обращает внимания на все мои слова, — сказал он, медленно покачав головой. — Как будто я причина всех ее бед.

Адель была поражена глубиной боли и грусти, которые услышала в его голосе. Он никогда не был таким отцом, как в книжках, он не был главой семьи и в основном прокрадывался по дому как квартирант. Он мало разговаривал, редко проявлял свои чувства, и Адель очень немного знала о нем, потому что большую часть времени он просто игнорировал ее. И все же, учитывая то, что она знала о других отцах, Джим Талбот был неплохим. Пусть он был грубым и тугодумом, но он не пил чрезмерно, не играл и каждый день ходил на работу.

Смерть Памелы и образовавшаяся огромная пустота в семье помогли Адель чуть лучше узнать отца. Она не хотела соглашаться с некоторыми из тех гадостей, которые говорила о нем мать, даже если большинство из этого было правдой. В конце концов, это была не его вина, что он не мог справляться даже с самыми простыми проблемами. По сути, это был большой, сильный ребенок, и она сопереживала ему, потому что знала, каково это, когда тебя постоянно высмеивают.

— Как ты можешь быть причиной всех ее бед? — спросила она.

— Не знаю, — пожал он плечами. — Я всегда делал то, что она хотела. Но она глубже, чем Темза. Я не знаю, что происходит у нее в голове.

Когда Роуз наконец вернулась домой около девяти вечера, Адель была в постели. Они с отцом поужинали одним пакетиком жареной картошки на двоих к чаю, и у Джима не было больше денег. Адель все еще была очень голодна, и она знала, что отец тоже очень голоден. Сон был способом забыть о голоде и избежать ссоры по возвращении матери.

Ожидаемый скандал начался в тот момент, когда Роуз переступила порог. Джим что-то сказал насчет того, что пакет жареной картошки — недостаточная еда для мужчины, который отработал десять часов. И в ту же секунду они сцепились, меча гром и молнии.

Какое-то время Адель пропускала все это мимо ушей; в основном все сказанное она уже слышала десятки раз. Роуз говорила, что она была предназначена для чего-то большего, чем жизнь в Юстоне, а Джим парировал, что он делает для нее все что может.

Потом вдруг Адель услышала, что Джим сказал нечто такое, что заставило ее навострить уши.

— Если бы не я, ты бы кончила в чертовой богадельне.

Адель села на кровати в совершенном шоке.

— А почему бы еще я вышла за тебя? — заорала ему в ответ Роуз. — Думаешь, я подпустила бы к себе кого-нибудь такого, как ты, если бы не была в отчаянном положении?

Адель охнула от жестокости матери.

— Но я любил тебя, — ответил Джим, и его голос сорвался от обиды.

— Как ты можешь любить кого-то, кого не знаешь? — возразила Роуз. — Ты никогда не давал мне рассказать, что я чувствовала, просто хотел, чтобы я была твоей собственностью.

— Я сделал для тебя то, что должен был сделать, — возмущенно сказал Джим, и в его голосе появились слезы. — Тебе нужен был мужчина рядом с тобой, потому что ты была беременна.

— Ты называешь себя мужчиной? — насмешливо фыркнула Роуз. — Я бы не посмотрела на тебя и двух раз, если бы не была беременна, и ты всегда это знал. Не выдумывай, что ты заботился о ребенке, все, чего ты хотел, — это уложить меня в постель.