– Нет, мы живем в Мюнхене, но мое любимое место в Германии – замок Лихтенштайн в Баден-Вюртемберге. Его называют сказочным вюртембергским замком. Замок выстроен на скале, с видом на долину реки Эхац.

– Должно быть, вы романтик, – улыбнулась Флоранс.

Он наклонил голову. «Возможно», – говорил его жест.

– Какие еще красоты есть в Германии? Я там никогда не была. Боюсь, большинство французов считают ее очень угрюмой и мрачной страной.

Его глаза погрустнели.

– Понимаю, – тихо произнес он.

– Неужели понимаете?

– Думаю, да. Но не каждый немец – нацист.

Флоранс задумалась над услышанным. Конечно же, не все немцы являются фашистами. Должны быть и те, кто не согласен с захватнической политикой Гитлера.

– А почему вы другой? В смысле, не нацист?

Немец взглянул на небо, словно в поисках ответа.

– Высматриваете воздушные замки? – спросила Флоранс. – Или не хотите отвечать?

Его синие глаза вспыхнули, и она вдруг ощутила симпатию к этому парню. Несмотря на все, что она знала о нацистах, она была уверена: он совсем другой. Мягкий, чувствительный, а главное – любит животных и сады. Ее сестры, конечно же, не одобрят этого знакомства. Она и сама должна себя спросить, правильно ли поступает, но такой человек, как он, не мог быть коварным и жестоким, подобно остальным оккупантам.

– Отвечу вам так: я люблю свою страну ничуть не меньше, чем вы – свою, но не могу оправдывать происходящее.

Флоранс поняла. Должно быть, ему приходится несладко. Она переменила тему:

– Вы бывали в замке Бенак? Это один из самых известных замков Перигора. Во время Столетней войны он служил оплотом французских войск.

Немец покачал головой.

– Может, вы мне его покажете? – (Флоранс мешкала с ответом.) – Простите, я слишком тороплю события. Но все равно был рад с вами познакомиться. Кстати, меня зовут Антон, – сказал он, протягивая руку и вставая.

– Очень рада встрече с вами. – Флоранс тоже встала и протянула свою.

– А как вас зовут?

– Ой, я забыла представиться. Флоранс Боден.

Антон подхватил рюкзак. Они простились, и он свернул на тропку. «Вот видишь, – мысленно сказала себе Флоранс, идя к дому. – Даже сейчас происходит что-то хорошее».

Элен

Элен возвращалась домой с работы уставшая, сильно проголодавшаяся, мечтавшая вымыться в ванне и провести тихий вечер у огня. Но, подойдя к дому, увидела, что задние ворота распахнуты настежь. В ней вспыхнуло раздражение. Нынче никакая предосторожность не была чрезмерной. Войдя в дом, Элен оглянулась, ища глазами Флоранс. В это время сестра обычно находилась на кухне и готовила ужин. Может, она уже закончила? Заметив рядом с плитой кастрюлю, Элен подняла крышку и понюхала содержимое. Оно было еще теплым и соблазнительно пахло. Элен взяла лежавшую рядом деревянную ложку, зачерпнула и попробовала. Это было фирменное блюдо Флоранс – чечевичный суп с чесноком и особым набором трав, который маленькая ведьма держала в секрете. Сестры обожали этот суп. Элен лишь сняла пробу, едва удержавшись от желания налить целую тарелку. Но сестры условились: по возможности есть всем вместе. Они старались следовать семейным традициям, что помогало среди все возрастающих трудностей сохранять иллюзию нормальной жизни.

Сегодня Элен несколько часов провела за письменным столом Уго, разбирая карточки пациентов. Расправив затекшие плечи, она вышла в коридор, чтобы повесить жакет, потом заглянула в гостиную. Темную старомодную мебель, доставшуюся Клодетте в наследство, Флоранс покрасила в пастельные оттенки синего, зеленого и кремового цветов, включая и французский книжный шкаф XIX века. Здесь же стояло элегантное бюро, которое их мать очень любила. Прежнюю обивку на маленькой repose-pied[4] Флоранс сменила на новую, с цветочным орнаментом. Потолочные балки младшая сестра выкрасила в красно-коричневый цвет. Поначалу Элен противилась этой идее, но затем согласилась, что это добавило им шарма. Гостиная была пуста, а потому Элен снова вышла в прихожую, мельком взглянув на себя в зеркало. Ну и вид у нее! Она хотела пригладить волосы, но в этот момент услышала шепот, доносящийся сверху.

Насторожившись, она взбежала по винтовой лестнице на второй этаж и увидела, что чердачный люк открыт, а Флоранс пытается заслонить собой кого-то, скрючившегося на полу возле ее ног. Чердачная лестница была наполовину опущена.

– Это что за чертовщина? – спросила Элен.

– Лестницу заклинило, – ответила младшая сестра, словно это было главной причиной случившегося.

Кого она решила обмануть?

Элен возмущенно посмотрела на Флоранс:

– Кто у нас на чердаке? Что он там делает?

– Понимаешь… – Флоранс вызывающе надула щеки. – Я нашла его, когда он пытался спрятаться в нашем сарае, и хотела отвести на чердак.

Человек, которого Флоранс загораживала собой, поднялся, и Элен увидела тощего парня в немецкой солдатской форме, от силы лет семнадцати. Он весь дрожал, голубые глаза были полны ужаса. Щеки покрывали прилипшие комья грязи, короткие светлые волосы стояли торчком.

– Боже милостивый! Никак к нам немецкий солдат пожаловал? – косясь на парня, спросила Элен. – Он вооружен?

– Я проверяла. Нет у него оружия. Его зовут Томас. Он почти не говорит ни по-французски, ни по-английски. По-моему, он в шоке.

– Не верится мне что-то, – заявила Элен, складывая руки на животе.

– Мы должны ему помочь.

– Флоранс, не будь идиоткой! Мы не можем оставить его у себя.

– Мы должны это сделать, иначе его расстреляют. Он сбежал из Тулузы.

На лестнице послышались шаги. Обернувшись, Элен увидела поднимавшуюся Элизу. Утром Элиза заплела свои густые каштановые волосы в косу, которую уложила на затылке, но сейчас вокруг лица торчали выбившиеся пряди. При виде незнакомца ее глаза округлились.

– Какого черта немецкий солдат ошивается в нашем доме?! – зашипела Элиза.

Дрожащий парень мгновенно поднял руки, показывая, что сдается. Элен увидела, как у него между ног расплывается мокрое пятно.

«Ну и ну», – подумала она.

– Он сбежал, – пробормотала Флоранс, загораживая парня собой.

– Ты хочешь сказать, он дезертир.

Элиза оттолкнула сестру, чтобы получше рассмотреть незваного гостя.

– Я не хотела называть его этим словом, – выпятила нижнюю губу Флоранс. – Оно плохо звучит.

– Плохо звучит. Дело не только в звучании. Это плохо со всех сторон. И для него, и для нас, – ответила Элиза. – Самое время отдать его маки.