– Нет, – вмешалась Элен, пытаясь говорить со спокойной уверенностью, хотя ее ощущения были далеки от этого. – Мы просто должны сообщить властям.

– Нет! – повернувшись к ней, заявили сестры. – Только через мой труп!

– Только не военной полиции, – мотая головой, добавила Флоранс.

Элен раздраженно вздохнула. Неужели у них всегда так будет? Когда мать впервые предложила дочерям пожить самостоятельно, Элен была в восторге. Это же так здорово! Можно делать все, что пожелаешь, в любое время заниматься живописью и есть, когда тебе хочется. Но очень скоро беззаботная жизнь закончилась: ей пришлось поступить медсестрой к деревенскому врачу Уго и одновременно обуздывать сестер. И конечно же, тогда никто не верил, что так скоро начнется новая война.

– Надо передать его партизанам, – гнула свое Элиза.

Флоранс вновь стала дергать заклинившую чердачную лестницу. У нее раскраснелись щеки.

– Они его убьют, – сказала она, поворачиваясь к сестре.

В ее глазах появились слезы.

Воцарилась напряженная тишина.

– Вот что, – наконец приняв решение, объявила Элен. – Мы разместим его на чердаке. Это единственный гуманный шаг, на какой мы способны.

– Спасибо! – обрадовалась Флоранс и бросилась обнимать Элен.

Элиза возмущенно вскинула руки:

– Ну почему она всегда за нас решает?

– Помолчи, Элиза. Она решает, потому что…

– Только на одну ночь, – вмешалась Элен. – А мы тем временем сообразим, как быть дальше. Флоранс, принеси ему поесть. Мы можем поделиться с ним чечевичным супом? Вид у него совсем оголодавший.

– Значит, теперь мы добровольно кормим проклятых немцев, – пробормотала Элиза. – А откуда мы знаем, что у него нет оружия? Вдруг он шпион?

– Посмотри на него. Он еще совсем подросток. Флоранс проверяла. При нем нет оружия.

– Воняет от него будь здоров.

– Мы же не знаем, сколько дней он сюда добирался и где спал.

– Он действительно оголодал, – добавила Флоранс. – Посмотрите, какие мешки у него под глазами.

Парень испуганно поглядывал на сестер, понимая, что между ними возникли разногласия, но не разбирая торопливую французскую речь.

И как назло, снаружи донесся шум подъехавшей машины. Сестры беспокойно переглянулись. Скоро начнется комендантский час, и новые незваные гости не предвещали ничего хорошего.

– Надо везде погасить свет, – прошептала Флоранс.

– Поздно. Затаскивай его на чердак, а я спущусь вниз.

Флоранс опять заговорила, но Элен приложила палец к губам и пошла к лестнице.

Кухонные ставни были закрыты, но маленький лучик света все равно пробивался наружу. Его могло скрыть только полнолуние. Разве сейчас полнолуние? Элен сомневалась. Какое-то время снаружи было тихо, затем раздались шаги на мощеной дорожке, ведущей к задней двери. «Их несколько», – подумала Элен. Может, немецкие солдаты приехали за дезертиром? Или случилось нечто похуже? Элен стояла возле двери, вслушиваясь в шаги. Боже, только бы опять не это зверье из САБ.

Раздался знакомый стук: два раза, пауза, затем еще три раза. Услышав его, Элен облегченно вздохнула. Значит, кто-то из друзей. Выждав еще несколько минут, она открыла дверь и с удивлением увидела, что жена доктора приехала не одна. Рядом с возбужденной Мари стоял незнакомый мужчина в гражданской одежде. Светловолосый, с усами песочного цвета. Вид у него был довольно хмурый. За плечами незнакомца висел рюкзак.

– По-моему, он из УСО[5], – сказала Мари, поправляя заколотые в пучок седеющие волосы. Она кивнула появившимся Элизе и Флоранс. – Прости меня, Элен. Я знаю, что ставлю вас под удар, привезя его сюда, но другого выбора у меня не было.

Элен стало дурно, но она все же заставила себя вопросительно посмотреть на Элизу. Сестра прищурилась и едва заметно кивнула. Это означало, что немецкий дезертир уже спрятан на чердаке. «Только бы сидел там тихо», – с надеждой подумала она.

– Специальные операции, – произнес незнакомец.

Элен сосредоточилась на нем. Надо будет порасспросить его об Англии. Ей уже приходилось задавать подобные вопросы, и она поклялась себе больше так не делать. Видно, придется нарушить клятву.

– Значит, британец?

– Англичанин. У вас тоже английский выговор. Но вы не англичанки?

Сестры покачали головами. Ему ответила Флоранс:

– Мы француженки.

Он вскинул брови и присвистнул:

– Значит, юные леди, вы все двуязычные?

– Никакие мы не леди, – возразила Элен.

– Говори за себя, – засмеялась Флоранс.

– Все просто, – включилась в разговор Элиза. – Когда мы жили в Англии, то дома говорили с родителями по-французски, а в школе – по-английски.

– Это бывает полезно.

– Присаживайтесь, – предложила Элен, выдвигая стул.

– С превеликим удовольствием, – улыбнулся англичанин. – А не найдется ли у вас пива?

– Как насчет домашнего вина? – доброжелательно улыбнулась Флоранс, показывая ему открытую бутылку. – Сливовый ликер.

– Что угодно, – обрадовался он. – Главное, чтобы там содержался спирт.

– Мари, вы не присядете? – спросила Элен, обняв гостью за плечи.

Мари покачала головой.

– Я великолепно могу стоять, – ответила она, поцеловав Элен в щеку.

– И что же привело вас сюда? – спросила Элен, глядя на англичанина.

– Пару дней назад меня сбросили на парашюте в эти места. Приземлился неудачно. Мой напарник Билл куда-то пропал. Я попытался его найти, но местность кишит нацистами… – Он передернул плечами. – Всю ночь я провел на дереве, прямо под носом у немецкого поискового отряда. Спускаясь с дерева, не удержался и рухнул вниз. К счастью, поблизости оказалась Мари. Она меня подобрала. Ночь я провел в кабинете доктора.

Элен заметила перевязанную руку.

– Доктора Уго?

– Да. Но рана пустяковая. Так, царапина.

– Только эту царапину пришлось зашивать, – добавила Мари.

Слушая англичанина, Элен внимательно наблюдала за ним. Физически крепкий, уравновешенный, держался он легко и непринужденно. У него было открытое честное лицо и такие же честные зеленые глаза. Этот человек никак не мог быть немецким шпионом.

– И все же, спокойствия ради, я должна задать вам несколько вопросов, – сказала Элен. – Из-за чего вспыхнула Семилетняя война?