Однако, если по какой-то причине в детском возрасте напасть стороной обошла, то в юности она уже будет не столь обходительна. В большом проценте случаев (до 50 %), особенно если после первых симптомов общего недомогания человек не соблюдает обязательный постельный режим, аппетиты вируса околоушными железами не ограничиваются и перекидываются на другие железистые ткани. Особенно его привлекают яички (или яичники у женщин, но значительно реже), после воспаления которых нарушается спермопродукция, приводящая к бесплодию.

А теперь представьте ситуацию в армии: в одном месте сконцентрированы сотни молодых людей, да еще и в возрасте 18–25 лет. Одно прямое попадание вируса – и до трети молодых мужчин рискуют иметь проблемы в интимной области, а еще половина из них – не познать радость отцовства. Этим и объясняется присутствующая особая настороженность. Кстати, именно поэтому паротит называется эпидемическим – одновременное поражение большого количества людей говорит о его инфекционной природе. Потому что есть и простой паротит, когда околоушная железа воспаляется из-за переохлаждения или травм.

Конечно, сейчас стало значительно проще: с 70-х годов прошлого века существует эффективная вакцина, позволяющая организму выработать стойкий иммунитет и свести посягательства вируса к минимуму. Однако до этого момента паротит попортил не одну сотню жизней, иногда доводя своих жертв до летального исхода из-за своего «особого» отношения, помимо прочего, к центральной нервной системе – в особо тяжелых случаях могли развиваться менингиты (воспаление оболочек мозга) и энцефалиты (воспаление самого мозга).

Недооцененный

Если мы, обратившись к историческим источникам, попытаемся узнать, когда люди впервые обнаружили это заболевание, то не слишком удивимся, потому что увидим имя небезызвестного древнегреческого врача Гиппократа. Ему принадлежало первое и очень точное описание болезни, которое он сделал в труде «Epidemics» еще в V веке до нашей эры. Получил он эти знания, наблюдая за вспышкой эпидемического паротита, которая случилась в 410 году до н. э. на греческом острове Тасос.

«Вокруг ушей появились припухлости: у некоторых – с одной стороны, у большинства из них – с обеих сторон. Они не сопровождались такой лихорадкой, которая бы укладывала больного в постель. Во всех случаях они исчезли без проблем, ни один из них не перешел к нагноению, как это часто бывает при отеках от других причин», – писал Гиппократ.

Он отмечал, что отеки имели ненапряженный, крупный, рассеянный характер, охватывали детей, взрослых и в основном тех, кто занимался упражнениями, но редко нападали на женщин. У многих пациентов был сухой кашель без отхаркивания, сопровождающийся хрипотой. Описал Гиппократ и то, что в некоторых случаях раньше, а в других позже, но воспаления с болью охватывали иногда одно из яичек, а когда и оба, причем не всегда это сопровождалось лихорадкой, но всегда приносило большие страдания. Врач, однако, замечал, что в остальном люди быстро освобождались от болезни и не нуждались в особой медицинской помощи.

Многие столетия заболевание не слишком беспокоило человечество, кроме нерегулярных эпидемий, то тут, то там возникающих в мире. Особенно активно описывали случаи и дополняли подробностями варианты осложнений с XIX по XX век. За это время вышло свыше двух сотен статей, описывающих орхиты (воспаление яичек), нефриты (воспаление почек), панкреатиты (воспаление поджелудочной железы), даже случаи вторичного сахарного диабета, развивавшегося после паротита, менингиты и энцефалиты, нарушения слуха, ревматоидные артриты, возникавшие, вероятно, после того, как иммунная система, поборов вирус, озлоблялась и против собственных тканей организма. Однако все эти описания иллюстрировали случаи среди десятков и сотен людей (кроме, разве что самых частых орхитов, которые, увы, наблюдались у тысяч пациентов).

«Посещал» паротит неоднократно и нашу страну. В своей докторской диссертации 1883 года «Материалы к учению об эпидемическом перипаротите» врач Иван Троицкий описал некоторые из них. Как правило, болезнь приходила в небольшие группы тесно живущих друг с другом людей – в деревни и села, хозяйства. А отекающая шея при паротите настолько увеличивалась, что в народе болезнь приобрела еще одно название – свинка, и оно стало настолько устойчивым, что сохранилось до сих пор. Звучала «свинка», конечно, обидно – вряд ли кому-то хотелось проводить с собой такие аналогии, но от образного сходства отекших щек и толстой шеи никуда было не деться.

Однако на фоне прочих господствовавших в те времена опасных и угрожающих жизни инфекций паротит выглядел довольно неубедительно, чтобы медики с усиленным рвением бросались его исследовать. Плотно занялись подробным поиском «виновника торжества» довольно поздно – только в 20–30-х годах прошлого века.

Как маленькая девочка изменила ход истории

Прорыв произошел в 1934 году, когда после долгих и не всегда удачных экспериментов паре американских исследователей Клоду Д. Джонсону (не путать с Клодом Дж. Джонсоном – британским инженером автомобилей, фактически создателем бренда «Роллс-Ройс») и Эрнесту Гудспатчеру удалось найти в слюне пациентов, больных эпидемическим паротитом, нечто плохо фильтрующееся сквозь фильтр с очень мелкими порами. Более того, попытки заражать этой слюной макак-резусов приводили к тому, что животные спустя некоторое время начинали терять энергичность, у них поднималась температура, а на следующий день появлялись симптомы, очень похожие на человеческий паротит – припухлость в области околоушной железы и отек шеи. Ученые сделали совершенно логичный вывод, что заболевание имеет вирусную природу, однако, само происхождение вируса удалось установить немного позже. Кстати, в СССР тоже работали над этой проблемой. Только вот первый штамм удалось получить в 1949 году.

Нужно сказать, что Эрнеста Гудспатчера вообще можно назвать пионером в области вирусологии: вместе с коллегами из Университета Вандербильта он разработал оптимальный способ, пользуясь которым, можно выращивать вирусы на куриных эмбрионах. Это затем позволило создать массу вакцин: от сыпного тифа, желтой лихорадки, ветряной и натуральной оспы, гриппа и других. Кроме того, ему принадлежит первое в истории описание аутоиммунного поражения мелких капилляров почек и альвеол легких, которое получило его имя – синдром Гудспатчера.

Но сейчас мы не о нем, а о паротите. Вирус идентифицировал в 1945 году американский хирург Карл Хабел. Это случилось «всего-то» через 2400 лет после первого описания заболевания. Он объяснял актуальность работы большими проблемами, которые болезнь создает для военных, орудуя среди рекрутированных молодых людей, и хотел изучить свойства вируса, восприимчивость к нему, а также попытаться на основе этих данных разработать способы иммунизации.

Это действительно помогло, и в 1948 году уже появилась первая вакцина, содержащая части вируса, то есть неживая, инактивированная. Однако такая прививка оказалась не слишком эффективной: она не создавала стойкий иммунитет, и первые привитые ей люди могли запросто заболевать повторно. Вакциной пользовались вплоть до конца 60-х годов, пока не появилась новая, содержащая живой, но ослабленный вирус.