Дайана нахмурилась, пытаясь припомнить столь знаменательное событие. Не успела она и слова сказать, как Селия решительно заявила:

— Сегодня же мы отправимся по магазинам.

— Но я не могу, у меня столько дел… Папа! — воззвала Дайана к стороннему наблюдателю, надеясь склонить его на свою сторону и обеспечить себе численное превосходство против затеи матери.

— Дорогая, — мягко обратился Фрэнк к супруге, и это было максимальное воздействие, которое он когда-либо применял к жене. Дайана поняла, что помощи ждать нечего.

— Решено! — победным голосом возвестила Селия. — Фрэнк посидит с Райаном, а мы отправляемся…

Этот день запомнился Дайане посещением череды магазинов и, под конец этой эпопеи, салона красоты. Дайана сделала новую прическу, маникюр, педикюр, массаж, питательную маску… Несмотря на неимоверную усталость, она получила огромное, хотя и подзабытое удовольствие и в который раз подумала о том, что ее мать обладает неким высшим прозрением и куда лучше нее самой знает, что ей нужно на самом деле.

Благодаря настойчивости матери она не только купила несколько новых вещей, но и, посетив салон, привела себя в порядок, чего с ней не было давным-давно.

Проводив родителей, Дайана еще несколько дней пребывала в состоянии то ли сожаления, то ли облегчения от их отъезда.

Однажды она обнаружила на автоответчике послание Марка:

— Дайана, привет, я вернулся. Я зайду сегодня вечером. Где-то в восемь.

Марк, как всегда, был пунктуален и пришел точно в оговоренное время.

— Привет, Марк. Давно тебя не видела. — Дайана позволила ему коснуться поцелуем своей щеки. — Проходи. Выпьешь что-нибудь?

— Нет, спасибо, мне сегодня на дежурство.

Марк разглядывал Дайану так, словно впервые увидел.

— Как прошли твоя командировка и отпуск?

— Все хорошо… Ты изменилась, Дайана… Я сказал что-то смешное?

— О, прости, конечно нет. Просто мне все сейчас это говорят. У меня столько всего случилось.

— Расскажи мне. Все эти телефонные звонки не в счет, мы говорили как-то впопыхах. Ты выглядишь почти счастливой и какой-то умиротворенной.

— Да, наверное, ты прав. Просто в моей жизни появился человек, ради которого стоит жить.

— Что? — Лицо Марка как-то странно напряглось, и улыбка Дайаны немного подувяла.

Она вдруг вспомнила категорическое неприятие Марком ее идеи об усыновлении ребенка. Какого дьявола, она не должна ни перед кем отчитываться за свою жизнь!

— Мы с тобой уже разговаривали об этом, Марк. Я усыновила Райана.

— Но почему ты мне ничего не сказала?

В его голосе Дайана вдруг совершенно четко распознала напряжение, и ее улыбка окончательно погасла.

— Я говорила еще тогда, как и о том, что не намерена менять свое решение. А потом… Просто об этом не заходил разговор.

Она попыталась стряхнуть напряжение — и не смогла. Ей совсем не понравилось выражение лица Марка. Весьма кстати в комнату вбежал Райан.

— Привет, Райан! Как погулял? — спросила Дайана.

Мальчик замер посреди комнаты, глядя на Марка. Его брови сошлись на переносице, образовав темную прямую линию. Дайана удивилась такому странному поведению сына. Мальчик и Марк в упор разглядывали друг друга, и, судя по выражению их лиц, это встреча взаимно не обрадовала обоих. Дайана растерялась. Этого она никак не ожидала. Ревность? Какая глупость. Ну Райан — это еще понятно, а вот Марк… Он был ее другом, человеком, который почти наравне с Нэнси помогал ей выбраться из пропасти депрессии. Но, несмотря на это, Дайана вовсе не желала, чтобы Марк управлял ее жизнью.

— Думаю, мне сейчас лучше уйти.

Дайана попыталась что-то сказать, но, взглянув в мрачное лицо Марка, пожала плечами.

— Наверное, ты прав.

С уходом Марка ей стало хуже. Непонятное чувство вины охватило Дайану: она опять обидела его.

А еще Дайану неприятно поразило молчаливое противостояние Райана и Марка.

— Он мне не нравится! — заявил мальчик после ухода Марка, а когда Дайана попыталась поговорить с ним, Райан просто убежал в свою комнату.

Она упрямо поднялась вслед за ним.

— Марк мой друг, он помогает мне.

— Я буду все сам делать! Зачем ему приходить?

— Нет, Райан, ты еще… — Дайана едва не сказала «слишком мал» и судорожно подбирала слова, чтобы не обидеть мальчика, — не можешь делать некоторые дела. И потом мы с Марком знаем друг друга очень давно.

— И Джон, твой муж, его знал?

— Конечно. Он нас и познакомил. Марк был другом Джона. Джон ему доверял, и я тоже. Я хочу, чтобы вы подружились.

— Нет, он хочет присвоить тебя. Забрать тебя у меня.

Дайана остолбенела.

— Что ты говоришь, Райан? — пролепетала она.

— Я видел, как он на тебя смотрел. Он не твой друг, он хочет тебя забрать…

Мальчик съёжился, обхватив колени тонкими руками, и Дайана увидела, что он начал дрожать. Она осторожно придвинулась к Райану и, напоминая себе, что он не любит прикосновений, положила руку Райану на плечо.

— Райан, никто и никогда не разлучит нас. Ты мой сын и останешься им. Понимаешь? Ты должен мне доверять.

Мальчик неожиданно прижался к ней, пытаясь всунуть голову куда-то под мышку, как цыпленок, ищущий тепла матери-наседки. Это был первый раз, когда мальчик сам потянулся к ней. Дайана сдерживала слезы радости, обнимая прижимающегося изо всех сил мальчика. Она знала, что происходит в его душе.

На следующий день снисходительность исчезла из тона Райана. Он все больше становился похожим на обычного мальчика.

Марк не позвонил ни на следующий день, ни даже через три дня. Дайана сама позвонила ему домой и оставила сообщение на автоответчике. Она спрашивала себя, как должна относиться к Марку и что ей делать с враждебностью, вдруг неожиданно возникшей между ее сыном и ее другом.

Марк — человек из прошлого, того прошлого, в котором был Джон. Они дружили с Джоном с самого детства. Когда Джон познакомил их, Дайана внутренним женским чутьем почувствовала напряжение Марка, но отнесла это за счет некой ревности. У них были общие увлечения, множество времени, потраченного друг на друга, общие воспоминания и еще множество всего иного. И тут на голову сваливается какая-то Дайана и рушит гармонию… С появлением Дайаны Джон уже не мог так много времени, как прежде, уделять своему другу. Она вполне могла понять чувства Марка и не злилась на него.

Друзья были поразительно непохожи. Джон — среднего роста, худощавый, с подвижным лицом, на котором всегда была улыбка. Он с неизменной приветливостью и любопытством взирал на мир, как ребенок, верящий в чудеса. Что было весьма необычно для полицейского, которому каждодневно приходится сталкиваться с людскими пороками и грязью. Марк был высоким, коренастым, каким-то тяжеловесным. Его лицо казалось вырубленным из цельного куска гранита — жесткое, неулыбчивое, суровое. И странным образом, будучи противоположностями, они дополняли друг друга и прекрасно ладили.