– А о чем ты думала, когда женатому начальнику глазки строила, а к себе не подпускала? – сказала мать Гале. – На что надеялась? Вот он тебя и наказал.

И снова Галя ощущала вину и еще горе, – словно ее выкинули одну на необитаемый остров и никогда больше не случится увидеть родной дом.

Чтобы выплатить поскорее долг, она принялась шить на дому, в квартирке, оставшейся от Галиной бабушки в наследство. Любава подкинула идею: подрабатывать в ДК.

– Там у нас одни женщины и ни одного пузатого шакала, – сказала она, и это стало важным фактором в выборе новой работы. Платили мало, зато времени свободного было много, и Галя постепенно погружалась в ту безопасную дрему, о которой мечтала.

Ее быт обрастал милыми мелочами: салфетками, вязаными крючком, шторами, обвитыми кружевом ручной работы, ковриками, сшитыми из лоскутков, розами из бархата и фатина, маками из атласа и шелка, подушечками-думками, покрывалами и пледами всех размеров и расцветок, с кистями и без, с бахромой и без. Иногда Гале грезились маленькие пинетки и чепчики, тоже вязаные, с кокетливыми цветочками и помпончиками…

Но до этого было далеко-далеко, с Галиного необитаемого острова и не видать.

И посреди этого полного штиля у нее в первый раз сломался автомобиль. Старый «жигуленок» еле дышал и всем своим видом показывал, что без помощи ему туго.

Автосервис «Пит-стоп» выходил широкими воротами на дорогу-отросток от шоссе, обвивающую город лентой. На втором этаже подавали пончики, рыжие рыхлые беляши и чай в пластиковых стаканчиках.

Там Галя и присела ждать своего «коня» из ремонта, когда, явившись в положенный день, обнаружила, что он еще не готов.

Она сидела на пластиковом холодном стуле и машинально протирала салфеткой столик.

На столике торчал букетик искусственных колокольчиков. И глядя сквозь него, сквозь пластмассовую синеву, Галя вдруг увидела мужчину, оживившего ее сонное сердечко.

Он был худощавым и жилистым, очень высоким – слегка горбился, видимо, по привычке. Молодым – не старше тридцати, с длинным лицом в трехдневной щетине.

Обычный парень – таких на улицах тысячи, если не сотни тысяч, и все они такие же тощие и высокие, небритые и с чубчиком, с серыми глазами и носом с горбинкой.

Но почему-то именно этот показался Гале красивым и умным: сразу и одновременно. На нем был комбинезон с надписью «Пит-стоп», в одной руке – беляш в промасленной салфетке, в другой – стаканчик с чаем, который он то и дело ставил на стойку.

Галя сползла со своего стула и на ватных ногах подошла к принцу, обжигавшемуся чаем.

– Чтобы не жгло, надо вот так, – сказала она и обернула стаканчик салфеткой. – Попробуйте.

Он принял стаканчик обратно, попробовал.

Галя безмятежно улыбалась, глядя в его худое небритое лицо.

– Меня Галя зовут, а вас? А вы о моей машине ничего не знаете? – спросила она. – «Жигуль» зеленый…

– Анатолий, – представился принц, предусмотрительно обтерев руку о комбинезон, и пожав узкую Галину ладошку, – говорите, зеленый «Жигуль»? Вчера еще сделали, вроде. А что?

– Не выдают… – сказала Галя, немного удивившись.

– Разберемся, – пообещал принц, дожевал беляш и отправился вниз, в автосервис.

Через пять минут Галин автомобиль был предоставлен ей с заверениями, что машина – зверь, сто лет еще протянет.

Галя слушала вполуха, мечтательно глядя в глубь автосервиса, туда, где мелькали синие комбинезоны и среди них – комбинезон ее принца.

– Анатолий, – шептала она, возвращаясь домой на пыхтящем от натуги зеленом «звере», – девочка была бы Анастасия Анатольевна – красиво! А мальчик… Сергей Анатольевич! Или – Владимир?

С тех пор поломки машины ее не печалили. Печалило другое: принц лишь изредка издали приветственно взмахивал рукой и тут же отвлекался. Он не падал к ее ногам, не покупал охапки роз и не звал в ресторан. Он попросту не видел в Гале своей Спящей Красавицы, отчаянно ждущей поцелуя. Почему же, гадала Галя, разве он женат? Но нет, кольца на руке не было. Может, невеста? Почему же тогда он ест эти ужасные беляши, а не обедает домашним и горяченьким? Или – не нравится ему Галя?

Галя смотрела в зеркало и вздыхала. Бледная, скуластая, длинная…

Может, купить духи? Роковые и страстные, как капли вина на губах дамы в маскарадной полумаске? И что с тех духов – он же даже не подходит к ней близко, не почувствует… Или – надеть короткую юбку? Но мама всегда говорила: голыми ногами только проститутки зазывают. Что, если он решит, что Галя – проститутка?

А если хотя бы накраситься? Но краситься Галя совершенно не умела, только гримировать, и ее лицо, разрисованное румянами и тенями, выглядело так же, как раскрашенное гримом красной девицы под Масленицу…

Галя знала один прекрасный путь к сердцу мужчины, и мама бы одобрила: хоть раз накормить бы Толика обедом! Слепленными вручную пельменями в топленом масле, огненно-красным борщом с золотыми блестками и бараньей костью, а к ним – пирогов с капустой, рыжебоких пышных красавцев прямо из духовки… Он бы не устоял! Никто так не готовит, как Галя, даже бабушка признавала, что у нее талант!

Но как, как заманить его за свой стол?

Эх, осенняя хандра, как же с тобой справиться, как развеять твои чары, очнуться и превратиться в загадочную и сильную женщину, способную пригласить на обед такого мужчину, как Горшков Толик из автосервиса «Пит-стоп»?

3

Не хандрила только Роза Фальковская. Ей это понятие казалось выдуманным, наигранным. Бездельники вроде Пушкина, который только и делал, что пописывал стишки и более ничего, и выдумали сплин, хандру и депрессии. Осень – что осень? Многоцветная куча мусора, разводы на дорогих сапогах и ОРВИ, вот и весь ее портрет.

Нет, таким Розу не проймешь. А вот Любавины беды толстокожую Розу кололи, словно иголками. То там кольнет, то сям…

Спеша домой после посиделок у подруги, Роза строила планы: позвонить в бассейн и записать туда Любаву, чтобы у той не начался лимфостаз… Попроситься в исключительно женскую группу. Никаких любовных интрижек, пока голова не остынет! Нужно делать с Любкой зарядку – приезжать к ней до работы и делать, а что – вставать всего на полтора часа раньше! А еще – отправиться к Комкову и забрать у него Любины вещи, раз уже Любава сама не может и не хочет.

Она, Роза, обязательно вытянет подругу на поверхность, такой уж у нее характер: вытаскивать всех на себе…

Роза была женщиной деятельной и немножко опасной. Ее остерегались: