Жизнь этого тела застрахована, в случае смерти сборщика в осколке государство выплатит родственникам больше пяти миллионов, на которые можно будет жить пару лет. А в случае, если я не умру, то принесу деньги домой. По крайней мере, так здесь думают.

До Серёги никому в этом мире не было дела, зато толстячок заботился обо всех, о ком мог. Мне же плевать на людей, которые заботятся о других в равной степени как на тех, кто заставляет других горбатиться на себя. Я считаю, что каждый в этом мире имеет право жить так, как он хочет и как может. Если кому-то хочется стать рабовладельцем, карты в руки. Если кто-то хочет стать матерью Терезой, бог в помощь. Если кого-то поставили в позу, и тот даже возразить не может, значит, такова его судьба: плакать и терпеть. Единственное, что меня смущает: горб, на котором можно проехаться, не должен быть моим. Серёга, будь ему небо пухом, смотрел на ситуацию иначе, в чём ему с детства помогали родители. Мать и отец растили для себя идеальное существо: безропотное, трудолюбивое. Сестрёнку и братишек Серёги не получилось так воспитать, тогдашние подростки восстали, а вот толстячка поломали. А как не стало родителей, пользу трудолюбивого ослика осознали и остальные члены семьи.

Сейчас в частном двухкомнатном доме жил сам Серёга, его любимая сестрёнка, жених сестрёнки, два брата, пес и три кошки. Слишком много существ, чтобы везти всех на моём горбу. Мне хватит и собаки: Бакс, огромная дворовая псина, в отцы которой когда-то затесалась кавказская овчарка, понимал команды и любил хозяина. Я знаю, при наличии денег можно сделать собаку личным питомцем и прокачивать ее через систему. Вот его, пожалуй, себе оставлю. Остальных — к черту.

Над калиткой мелькнула широкая морда. Руслан, парень сестры. Похоже, я ошибся и меня встречают.

— Серега! — обрадованно заорал Руслан, когда я был в десяти метрах от калитки. — Рад видеть тебя, пышный!

Вот пес.

— Чего хотел?

— Слушай, есть деньги на кино? Сестру твою хочу сводить на сеанс в центр. Если хочешь, можешь даже с нами пойти. Там весь день показывают старые фильмы Марвел, будут до двенадцати крутить.

— Нет.

— Вот и лад... погоди, что?

— Не дам.

— Ну для сестренки же, Серый! — возмущенно воскликнул Руслан.

— Я сказал — нет.

— И где мне теперь доставать деньги? Я на тебя так-то рассчитывал.

Я сунул руку за калитку и отработанным движением отодвинул щеколду. Калитка открылась с весьма громким скрипом. Мимо меня, негромко матерясь, проскользнул Руслан, направившись к соседям.

Черт побери, в этом доме жил не только Серёга, так почему никто до сих пор не смазал петли? Я понимаю, если бы все родственники круглыми сутками пропадали на работе, учёбе или в осколках, как сам толстячок. Но нет, ничего подобного!

Я прошёл по заросшей тропинке. Пару лет назад, когда Серёга ещё не ходил в осколки, тропинка была полноценной дорожкой из тротуарной плитки. Теперь же под травой и землёй плитку не разглядишь.

Под навесом справа ржавеет старый мотоцикл, на оживление которого не хватало ни времени, ни денег. Да и в целом Серёга жил не слишком шикарно. Получаемых на сборе ресурсов денег едва хватало на содержание дома и покупку продуктов для себя, сестры, двух братьев, жениха сестры, собаки и трех кошек. И кроме денег на продукты, братьев и сестру приходилось периодически одевать, обувать, платить за колледж сестры, ещё и её жених периодически стрелял на сигареты, ни разу не возвращая взятых взаймы денег. Я, как осмыслил эту часть жизни Серёге, аж ужаснулся. Как можно добровольно отдать себя в рабство?!

Кстати, именно в этом крылась суть прозябания Серёги в самой нижней прослойке сборщиков. Обычно пары месяцев в осколках хватало, чтобы накопить себе на лазерный резак и браслет с пространственным карманом и оккупировать выгодные шахты, но Серега ходил в рейды с заштопанным рюкзаком и допотопной киркой. Обычно так плотно в самом низу обустраивались наркоманы, алкоголики, и несерьезные люди, задолжавшие людям куда более серьезным. Удивительно, что мужик протянул в этой компании целых два года: кстати, спасибо ему за это — теперь я знаю о зачищенных осколках практически все.

Не успел я дойти до входной двери, как навстречу вылетел Бакс. Пес завилял хвостом, заскулил по-щенячьи... и вдруг застыл, замолк. А потом — глухо заворчал и отступил назад.

— Бакс, ты чего?

Я на всякий случай оглянулся, удостоверился, что за моей спиной никто не стоит.

Похоже, собака смекнула, что с хозяином что-то не в порядке. Умный пёс... очень жаль. Значит, и собаку из будущих питомцев вычёркиваем. Может, заведу себе в будущем пса. Даже не "может", однозначно заведу. Очень скучаю по своей химере, которая осталась в мире Эатора. Как там моё хитиновое чудо, все ли с ней в порядке? Перед своей смертью я ещё успел раскачать химеру до таких высот, что она в схватке с двумя магами первого ранга справилась бы. Только не уверен, что этого хватит, чтобы выжить в том мире.

Я осознал, что до сих пор стою на крыльце, глядя на Бакса, который и подойти ко мне не решался, и кидаться не спешил. Ладно, нечего горевать по тому, чего не можешь изменить. Нужно делать то, что можешь поменять. Например, отношения с другими людьми.

Я вошёл в дом, разулся у входной двери, и поспешил в душ. Мельком заглянул на кухню: никого. Со стороны гостиной неслись щелчки джойстиков и азартные выкрики: братья соревновались в приставочных играх. Завидую людям, для которых мир не поменялся. Появились какие-то осколки, мир штормит и лихорадит, брат в осколке умер и воскрес, а у них всё прекрасно. Есть, кому платить за воду, отопление, холодильник постоянно забит. Да и у Сереги, который где-то в осколках занимается чем-то непонятным, удаётся выклянчить на новые игры.

Не успел я дойти до двери ванной, как навстречу из своей комнаты вышла сестра.

— Фу, Сережка, воняешь потом! Тебе бы помыться, дружок, — сморщила носик двадцатилетняя дылда. — Но после меня. Ты же потерпишь, да? Мы с Русланом в кинотеатр собрались, я должна выглядеть подобающе. Ты ему денег дал? Мы тебя раньше ждали, кстати.

Сестра потянула за ручку и открыла дверь в ванную комнату. Только вот зайти не успела: я оттеснил её в сторону, зашел сам и запер за собой дверь, по внешней стороне которой сразу же прилетел удар ладонью.