До войны Павел Григорьевич Дынер работал инженером на одном из киевских заводов, технику любил и знал ее в совершенстве. Михаил Ефимович был бесконечно благодарен судьбе, пославшей ему такого грамотного и толкового офицера.

Командный и политический состав, как показалось комбригу, вполне соответствовал своему назначению, работа комиссии Главного автобронетанкового управления проведена основательная, дело теперь за учебой и сколачиванием танковых экипажей. Приятно было сознавать и то, что среди командного состава есть фронтовики, понюхавшие пороху во многих боях. Среди них выделялись старшие лейтенанты К. М. Самохин, В. И. Раков, лейтенанты Г. М. Луговой, П. П. Воробьев. Командир роты Евгений Луппов был на финском фронте, получил звание Героя Советского Союза. Столь же успешно сражался с немецкими захватчиками старший лейтенант П. А. Заскалько. В 15-й танковой дивизии он командовал танковым батальоном. Когда в 4-й бригаде ему предложили стать во главе роты, он заявил, что готов командовать даже танком, только скорее бы направили на фронт.

Танкистам предстояло многому научиться: управлять танками Т-34 и КВ, стрелять по движущейся цели, постичь тактику борьбы с немецкими танками — словом, познать все, что диктовала новая фронтовая обстановка.

Собрав в степи только что созданные подразделения, Катуков говорил о самом главном, о том, что командование поручило ему сформировать танковую бригаду в самое короткое время. Он говорил о том, что обстановка на фронте складывается не в нашу пользу, но скисать не к лицу советским танкистам. Скоро бригада получит новые машины, рабочие Сталинграда не покидают сутками цеха, стараются обеспечить войска новой техникой, которую предстоит освоить и применять в боях. Он не скрывал, что немцы хорошо отмобилизованы, организованны и дисциплинированны. Но бить их можно, что мы и делали в приграничных боях. Наша задача сейчас — освоить боевые машины, овладеть современной тактикой боя. Если в ближайшее время все это мы сделаем, в успехе можно не сомневаться!

Как только в бригаду поступила первая партия «тридцатьчетверок», началась учеба. Перво-наперво надо было подготовить механиков-водителей и ремонтников. Времени отпущено было так мало, что пришлось часть бойцов роты технического обеспечения направить на завод, где они вместе с рабочими собирали машины, попутно изучая их устройство.

Вождение танка Т-34 требовало определенных навыков. Экипажи должны были научиться на полном ходу преодолевать рвы и балки, противотанковые препятствия — эскарпы и надолбы. Во второй половине сентября подразделения — взводы, роты и батальоны — начали отрабатывать тактические приемы в учебных боях. Трудились бойцы и командиры по 12–14 часов в сутки, но никто не жаловался, зная, что труд не пропадет даром.

Опыт прошлых боев заставлял Катукова вновь и вновь обращаться к тактике танковых засад. Он исходил из того, что противник по-прежнему имеет преимущество в танках и авиации, поэтому бригада, вступив в бой, в большинстве случаев будет сражаться с превосходящими силами противника.

С механиками проводил занятия Дынер, с командирами — сам комбриг. Михаил Ефимович раскладывал на столе большой лист ватмана, на котором рисовал схему оборонительного боя с участием танковых, артиллерийских и пехотных частей. Когда его замысел становился понятным слушателям, тут же предлагал новую комбинацию взаимодействия войск, рисовал ложный передний край и задавал вопрос: «Что это значит?» Пояснял просто и доходчиво: помимо настоящей оборонительной полосы со всеми средствами огня не исключено, что придется строить полосу «бутафорскую». В ложных окопах в таком случае ставятся макеты пулеметов и пушек. При атаке противника небольшая группа бойцов, так называемых «актеров», инсценирует передний край, бьет из пулеметов. Через какое-то время уходит в настоящие окопы. Противник усиленно штурмует ложную оборонительную полосу, вызывает авиацию. Падают бомбы на ложные окопы, где уже никого нет. И вот наступает момент, когда противник бросает в бой танки, они подходят на 200–300 метров. Теперь начинается самое важное: артиллеристы, стрелки и минометчики расстреливают пехоту в упор, а из засад выходят наши танки и бьют в борта вражеских машин. Огонь с разных позиций будет косоприцельный, губительный.

Шли дни за днями, не похожими один на другой. Учеба продолжалась. Сегодня, например, отрабатывался учебный бой между танковыми ротами, завтра — уже бой с участием мотострелковых подразделений, послезавтра — новое усложненное задание. По вечерам у палаточного городка подводились итоги. Не все пока получалось. Экипажи в отдельных случаях действовали разрозненно, не использовали выгодных условий местности, командиры допускали тактическую безграмотность. В пылу боя, пусть даже учебного, все руководствовались одним правилом — наступать. Приходилось объяснять, что наступать надо тогда, когда созданы для этого благоприятные условия, когда есть уверенность в победе. Бросишься в бой сломя голову — потеряешь машину и экипаж. Так, постепенно, набирались опыта катуковские танкисты.

Жаркий сентябрь в приволжских степях был на исходе, все чаще небо заволакивали серые тучи, иногда сыпал мелкий дождик. Последние дни учебы Катуков снова был в поле. Вместе с начальником штаба Кульвинским он наблюдал за действиями батальонов в наступательном бою. Командиры знали свои задачи, и теперь им предстояло показать, чему они научились за это время.

Кондратенко каждое утро отвозил комбрига на полигон. 20 сентября вместе с Катуковым в поле выехал комиссар Бойко. Комиссару тоже захотелось увидеть, как будут «сражаться» лучшие батальоны бригады капитанов Гусева и Рафтопулло. Оба танкиста опытные. Василий Гусев в 1938 году закончил бронетанковое училище, успел повоевать. Под стать ему и Анатолий Рафтопулло, тоже закончивший Ульяновское бронетанковое училище и тоже понюхавший пороху.

По дороге Бойко стал жаловаться, что к нему непосредственно и в политотдел к Деревянкину часто обращаются командиры с единственной просьбой — отправить их на фронт. Пишут в своих рапортах, что достаточно подготовлены, их место в атакующих батальонах, а не здесь, в этой степи, где приходится ползать по балкам, жечь горючее и впустую расходовать снаряды.

Комбриг спокойно выслушал исповедь комиссара. В душе, конечно, он понимал тех, кто пишет такие рапорты, и, улыбнувшись, сказал, что сейчас представится возможность увидеть, чему научились наши командиры.

«Эмка» остановилась у балки, дальше Катуков и Бойко пошли пешком. В батальонах царило оживление: танковые экипажи заканчивали последние приготовления к учебному бою. Худощавый, черный от загара и пыли А. А. Рафтопулло первым подбежал с рапортом.

Что дальше происходило, вспоминает сам Анатолий Рафтопулло: «Мой батальон занял оборону на рубеже возле небольшой речушки. Докладываю комбригу: „К бою готов!“

— Давайте посмотрим, так ли это, — сказал полковник и вывел всех командиров на передний край оборонительных позиций.

Признаться, мне было даже неловко, мы увидели, как на ладошке, расположение наших огневых средств… Легко раскрывались система огня, построение боевого порядка, стыки подразделений — словом, весь замысел предстоящего боя.