Не стоит забывать еще и то, что огромная масса красноармейцев, бывших и действующих, включая даже военспецов — бывших офицеров и генералов старой армии, восторженно относились к Фрунзе как к своему вождю времен гражданской войны. Поскольку единственной альтернативой партийному аппарату мог быть лишь аппарат военный, то для Сталина предельно остро стал вопрос уже физического выживания: либо он, либо Фрунзе. Как осторожно заметил в своих мемуарах Анастас Микоян, Сталин, готовясь к большим потрясениям в ходе своей борьбы за власть, «хотел иметь Красную армию под надежным командованием верного ему человека, а не такого независимого и авторитетного политического деятеля, каким был Фрунзе».

При этом, весьма нелестно выражаясь о Фрунзе в кулуарах, внешне Сталин вел себя по отношению к нему очень дружелюбно, никогда публично не критикуя его предложений. «Загадка, — пояснял Бажанов, — разъяснилась только в октябре 1925 года, когда Фрунзе, перенеся обострение язвы желудка (от которой страдал еще с дореволюционных тюрем), вполне поправился. Сталин выразил чрезвычайную заботу о его здоровье… Политбюро чуть ли не силой заставило Фрунзе сделать операцию…». Сталин, блистательно переиграв Фрунзе на поле чуждой тому аппаратно-бюрократической игры, инициировал решение ЦК, вынудив наркома лечь под нож. Тот же Микоян, заметив, что «Сталин разыграл с нами спектакль „в своем духе“», как бы мимоходом заметил, что врачей он мог прямо и не вовлекать, ведь «достаточно было ГПУ „обработать“ анестезиолога». Что уж тут неясного, если даже осторожнейший Микоян такое написал, а уж многоопытный Анастас Иванович, коего одно время даже прочили в руководители НКВД, хорошо знал, что такое «обработать»! И, как справедливо впоследствии заметил Лев Троцкий, «во всяком случае, в конце 1925 года власть Сталина была уже такова, что он смело мог включать в свои административные расчеты покорный консилиум врачей и хлороформ, и нож хирурга».

Бюро Гриши

Что дело нечисто, Бажанов понял, «когда узнал, что операцию организует Каннер с врачом ЦК Погосянцем. Мои неясные подозрения оказались вполне правильными. Во время операции была хитроумно применена как раз та анестезия, которой Фрунзе не вынес».

Григория Каннера в сталинском окружении именовали «помощником по темным делам». Внешне «у Гриши Каннера функции неопределенно бытовые, — вспоминал Борис Бажанов. — Он занимается безопасностью, квартирами, автомобилями, отпусками, лечебной комиссией ЦК, ячейкой ЦК… Но это — лишь надводная часть его работы. О подводной же можно только догадываться». Сначала были догадки, потом появились факты. В частности, именно Каннер организовал для Сталина возможность прослушивания телефонов тогдашних кремлевских небожителей, прежде всего Троцкого, Зиновьева, Каменева, получив возможность всегда быть в курсе всего, что они затевают. А специалиста по телефонии — чехословацкого коммуниста, установившего эту систему, — по приказу Сталина расстреляли.

«Контора Гриши» занималась не только телефонами, но делами куда более деликатными. Был такой товарищ, Эфраим Склянский: зампредседателя РВС, считался правой рукой Троцкого, реально держал все реальные нити управления военным аппаратом с марта 1918 года. Потому, убирая Троцкого, «тройка» прежде всего выдернула из-под него эту опору: в марте 1924 года Склянского убрали из РВС. Весной 1925 года Сталин, ненавидевший Склянского еще со времен гражданской войны, к удивлению многих предложил назначить его председателем «Амторга» и послать в Америку. «Амторг» — ведомство весьма пикантное, на тот момент совмещавшее функции полпредства, торгпредства и, главное, резидентуры, сразу и военной разведки, и нелегального аппарата Коминтерна, и, слегка попутно, еще и ОГПУ. Для Склянского это была ссылка, пусть и почетная. Но толком поработать в Штатах на ниве военно-технического шпионажа он не успел. 27 августа 1925 года Склянский вместе с Хургиным (создатель «Амторга», возглавлявший его до Склянского) и неизвестным товарищем, предположительно из резидентуры ОГПУ, поехали кататься на каике по озеру Лонглейк (штат Нью-Йорк). Лодку потом обнаружили перевернутой, позже нашли два тела — Склянского и Хургина. Уехали втроем, а трупа — два… Работники секретариата Сталина сразу поняли, кто был истинным автором этого «несчастного случая»: «Мы с Мехлисом, — вспоминал Бажанов, — немедленно отправились к Каннеру и в один голос заявили: „Гриша, это ты утопил Склянского?!“ …На что Каннер ответил: „Ну, есть вещи, которые лучше не знать и секретарю Политбюро“. …Мы с Мехлисом были твердо уверены, что Склянский утоплен по приказу Сталина и что „несчастный случай“ был организован Каннером и Ягодой».

«Этот год был для нас проклятием. Он вырвал из нашей среды целый ряд руководящих товарищей»

По некоей «случайности» год 1925-й выдался на смерти особо богатым: высокопоставленные товарищи вдруг стали пачками умирать от непонятных болезней, выпадать из машин и попадать под них, а то и вовсе под паровозы, тонуть, разбиваться и сгорать в самолетах. Так, 19 марта 1925 года приступ стенокардии случился с Наримановым, одним из сопредседателей ЦИК СССР. И, хотя всего лишь в двух шагах была Кремлевская больница, его каким-то кружным путем на извозчике повезли домой — и возили, пока не привезли труп. Калинин по этому поводу меланхолично заметил: «Мы привыкли жертвовать товарищами». 22 марта для встречи с Троцким из Тифлиса в Сухум на самолете «Юнкерс» вылетела группа высокопоставленных товарищей: первый секретарь Закавказского крайкома РКП(б) Мясников, полпред ОГПУ в Закавказье Могилевский и заместитель наркома Рабоче-крестьянской инспекции Закавказья Атарбеков. Кстати, Могилевский и Атарбеков были в неплохих отношениях с Фрунзе. После взлета в пассажирском салоне самолета вдруг что-то вспыхнуло, «Юнкерс» рухнул и взорвался. Сам же Фрунзе, как оказывается, в июле 1925 года дважды попадал в автокатастрофы, выжив лишь чудом. 6 августа 1925 года меткую пулю в аорту получил командир 2-го кавалерийского корпуса Григорий Котовский, которому незадолго до того Фрунзе предложил должность своего зама. Потом была лодка Склянского и Хургина, а 28 августа 1925 под колесами паровоза погиб старый товарищ Фрунзе — председатель правления Авиатреста[6] В. Н. Павлов. «Вечерняя Москва», публикуя 31 августа 1925 года некролог Павлова, даже ехидно вопросила: «Не слишком ли много для нашей старой гвардии случайностей? Какая-то эпидемия случайностей». В начале сентября Фрунзе вновь попал в «автоисторию»: на полном ходу дверца его машины вдруг открылась и он выпал, но снова чудом уцелел. В начале же октября, когда Фрунзе ездил отдыхать в Крым, то на пути из Мухолатки в Симферополь порученец наркома, Карпович, передавая ружье Фрунзе, «нечаянно» нанес себе смертельное ранение в грудь. Череда «случайностей» на этом не оборвалась: 23 октября 1925 года в странной автокатастрофе погиб начальник Мосгубмилиции Фриц Цируль.

В общем-то, ничего из ряда вон выходящего не происходило, просто в рамках битвы кремлевских гигантов за власть шла прагматичная ликвидация явных и потенциальных сторонников, в данном случае, Фрунзе. А ушедших тут же сменяли уже кадры из сталинской обоймы. «Почему Сталин организовал убийство Фрунзе? — недоумевал Бажанов. — Только ли для того, чтобы заменить его своим человеком — Ворошиловым? …Ведь через год-два, придя к единоличной власти, Сталин мог без труда провести эту замену». Но ведь именно устранение Фрунзе и дало Сталину возможность захвата контроля над аппаратом Красной армии, став очередной ступенькой на пути к власти. Позже могло быть и поздно… Не убрав Фрунзе, Сталин не смог бы взять эту самую власть.