дымке небрежных карандашных теней – будто отмывшись от небытия, но не до конца, – на Люсю глянуло лицо Захара.

Удивление, восхищение, немножко зависти. И – секунду спустя – сострадание.

– Очень похоже…

– Серьезно?

– Конечно! И это ведь по памяти. Ты гений, короче.

Люсе теперь очень хотелось восторженными отзывами замылить изначально заявленную тему прогулки – утренний разговор с Захаром.

Тая приняла лестные слова как должное.

– Так о чем вы говорили?

Оттягивать дальше не было никакой возможности.

Люся опустила глаза.

– Извини, не так просто это сказать…

– Он предложил тебе встречаться? – подсказала Тая.

– Да…

– Ну, мать… Тоже мне! Удивила! Я давно замечала, как он на тебя смотрит. И надо было так жеманиться?

– Я думала… тебя это… огорчит. Парень, которого ты рисуешь… хочет гулять… с другой. И эта другая – твоя подруга.

– Те, кого я рисую, для меня – модели. С кем они встречаются, мне плевать. У Захара красивый лоб. И это единственное, что мне в нем интересно. Что же ты сказала? В ответ на предложение?

– Отказала, конечно, – тихо ответила Люся.

– Но почему? – изумилась Тая.

Она ожидала худшего. Не раз уже воображение подсовывало ей романтические клипы, в которых Захар объясняется в любви другим девочкам, дарит им букеты, шоколадки, мягкие игрушки с глупыми глазами. И эти девочки соглашаются. Всегда соглашаются. Как же возможно отказать такому парню? А Тая страдала. Страдала заранее. Страдала настойчиво и регулярно. Будто выплачивала взносы своему большому горю неразделенной любви.

Но, как ни странно, весть об отказе Люси не принесла ей облегчения. Напротив, Тая даже почувствовала неловкость.

– Надеюсь, не из-за меня? – строго спросила она.

– Нет. Я… Я просто не уверена, что хочу.

– Он не нравится тебе? – Тая смотрела с безжалостной прямотой. Люсе очень хотелось отвести взгляд, но она держалась. Если спрятать в такой момент глаза, думалось ей, разве Тая поверит?

– Я не знаю.

– Не уходи от ответа. Не жалей меня. Если ты отказала потому, что боишься сделать мне больно, то мне не нужна такая жертва. Я не имею права ее принять. Я не прощу себе того, что стану помехой вашему чувству.

Тая заметила, конечно, характерный для домашних девочек, надышавшихся до головокружения воздухом классики, книжный пафос в своих словах; она всегда его замечала. Но при всем желании она не смогла бы сейчас сказать ничего другого. Фраза выскользнула легко, словно заготовленная реплика актрисы. Люся сдалась-таки и опустила ресницы; на щеках ее проступил румянец.

– Так он нравится тебе? – повторила свой вопрос Тая. Час настал. Она готова была встретиться лицом к лицу со своей болью. Она устремилась ей навстречу, как соловей на шип розы. Она почти желала услышать «да».

– Нет, – ответила Люся.

Удивительно яркая длинная молния пересекла в эту секунду небо; вслед за нею сквозь лес, медленно нарастая, прокатился долгий рычащий гром. Порыв штормового ветра принес первую крупную каплю.

– Бежим! – Люся схватила расслабленную руку подруги и потянула Таю за собой.

Теплая ладонь, ласковое прикосновение. Следующий порыв ветра разметал длинные волосы Люси, до Таи донесся слабый запах шампуня.

Горько-сладкая нежность. Зависть.

Она высвободила руку.

Тае казалось, Люся лжет; слишком трудно ей было поверить, что кто-то может оставаться равнодушным к чарам Захара.

Он, конечно, с виду обыкновенный парень, не студент даже; школу терпел только до девятого. Но если уж ставит Захар себе цель очаровать какую-нибудь девчонку – все, попала… В ход идет фирменная ухмылочка – уголком губ. Взгляд дымный, теплый, влажный, как натопленная баня, с прищуром. Высокий лоб, длинная прядь через него – дугой.

Однако Люся и не думала обманывать подругу. Она действительно не могла разобраться в многоголосии эмоций и порывов, горлопанящих на разные лады в пятнадцатилетней душе беззаботным летом. Это бывает так трудно – понять себя. Отделить собственные побуждения от навеянных, осознанную необходимость от принуждения, интуицию от иллюзии. Захар улыбался, носил букетики придорожных лютиков, полевых гвоздик, люпинов, набрасывал на Люсины плечи куртку по вечерам. Он не был Люсе совершенно безразличен: в ней зарождалось, повинуясь настроению теплых вечеров, закатов, костров, нет, еще не чувство – смутное волнение по отношению к нему. Но чем это волнение было внушено Люсе – ухаживаниями юноши или переживаниями лучшей подруги, – так и останется тайной: две причины переплелись, словно побеги огурца на крыльце, невозможно было отделить одну от другой, и, скорее всего, обе имели место. В дуэте Тая + Люся Тая играла главную роль – постарше, талантливая, яркая; Люся тянулась за нею. Прошлым летом между подругами только и разговоров было, что о Захаре. Посмотрел так-то, сказал то-то, ухмыльнулся, пошутил, проводил. Тая болела Захаром как гриппом, и Люся, вероятно, заразилась – присмотревшись к Захару, она начала находить в нем все больше привлекательных черт, ее к нему по– тянуло.

Люся чувствовала себя виноватой перед Таей; ведь Захар как бы принадлежал Тае, пусть лишь в фантазиях и блокнотах, – но для лучшей подруги и это, по идее, стоп-сигнал. Люся стыдилась своего зарождающегося влечения к Захару и всячески пыталась подавить его в себе, задушить, выкорчевать – но, словно в отместку, оно только разрасталось и крепло, как борщевик, необоримое, глупое, сильное.

Захар продолжал ухаживать, и каждый визит его был для Люси испытанием.

– Давай гулять.

– Нет.

– Не хочешь? Зря. Я же охрененный. У меня даже сердце справа, мне мама говорила.

– Нет.

– Есть какая-то причина, по которой ты не хочешь со мной? Скажи.

– Не могу.

– Почему?

– Это сложно.

– Объясни. Я постараюсь понять.

– Какой ты настырный.

– Ну пожалуйста…

Очаровательная улыбка, которая, со слов Таи, «и стены плавит».

– Не могу!

– Это из-за нее?

Захар редко называл Таю по имени.

– Нет. Другая причина.

Люся спрятала взгляд. Не могла же она пустить коту под хвост все подругины усилия по демонстрации безразличия!

– Какая?

– Сложная причина.

Кольцо разговора замыкалось. С каждым разом оно все сильнее сужалось, стягивалось в узел.

– Наверняка из-за нее.

– Нет.

– Почему тогда не говоришь? У тебя есть кто-то?

– Почти.

– То есть тебе кто-то нравится, но он мямлит и ничего конкретного?

– Вроде того.

– Так и забей. Мямлит – говно, значит, не мужик. Я вот прямо говорю: ты мне нравишься. Давай встречаться.

Пока Люся неустойчиво балансировала на грани между чувством вины и желанием поддаться зарождающемуся чувству, Тая повела себя неожиданно. Вместо того чтобы отваживать подругу от объекта обожания, она – умри, логика! – содействовала сближению Люси и Захара. Ее ревность работала точно огромная лупа.

– Это настоящая любовь. Она сулит вам обоим невероятное счастье. Ты только взгляни. Окунись в его глаза. Я никогда не видела, чтобы парень так смотрел на девушку.

– Ну… не знаю. Ты так говоришь странно.