– Богатый, что ли? – недобро ухмыльнулся Муромцев.

– Ты мое богатство знаешь.

– На кого надеешься, если не секрет?

– Пока не знаю. Но думаю, что в этом городе немало бизнесменов, которым до смерти надоел Варзин. Ни одного вопроса же не решить, все вязнет в круговой поруке!

– Н-да, есть такие, – крякнул Муромцев. – Но это те, кто договариваться не умеет.

– Ты имеешь в виду, те, кто склониться не хочет и подмять себя не дает? – уточнил Фомин.

– Да по-разному. – Муромцев вздохнул. – Есть и такие, а есть с гордыней непомерной. А гордыня – плохой советчик. Ты, кстати, это учти. Твое спонтанное решение тоже ведь гордыней продиктовано. Унизили тебя, ты отомстить захотел. А вот надо ли, Егор? Ты в списке седьмой. С учетом, что Малоземов снимется, шестой. Мест пятнадцать. То есть ты проходишь, если партия набирает 40 % голосов. А она абсолютно точно их набирает, не может не набрать. Зачем тогда рисковать? Тебя ведь не на 9-е место в списке поставили, а на седьмое, абсолютно проходное. То есть не наказать решили, а так, проучить малость.

– Я что, кот нашкодивший?! – Голос Фомина зазвенел от вновь нахлынувшей ярости. – Почему в политике, заметь, Серега, большой политике, решения принимаются передком выживающей из ума бабы?! Я себя не на помойке нашел и ноги об себя вытирать не дам! Я последние четыре года пахал как ишак. На партию пахал, между прочим. А меня, как ты говоришь, проучить решили. Ну что ж… Посмотрим, кто кого проучит.

– Как знаешь. – Муромцев снова коротко вздохнул. – Ты не думай, я ж не против. Мне только веселее. Прикольно будет смотреть, как по тебе картечью палят. Пара выстрелов, и шкурка вся дырявая, можно макароны сливать.

– А чем моя шкурка от твоей отличается? Ты ж вон не боишься.

– Ты не сравнивай, Егор. У меня за плечами такая школа, которая тебе и не снилась. Меня пугать себе дороже. А ты у нас мальчонка интеллигентный, хлипкий то есть. Боюсь, не сдюжишь. И не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Сидя в приемной у Стрелецкого, Фомин снова прокручивал в голове этот разговор. Союзник Муромцев, конечно, ненадежный. И думать будет только о себе, и «второй фронт» откроет не вовремя, и товары по ленд-лизу поставит просроченные. Но даже ненадежный союзник лучше, чем никакой. Да и опыта политической борьбы у него хоть отбавляй.

Хлопнула дверь, и в прозрачную приемную влетел Стрелецкий. Он и в движении был так же быстр и решителен, как в бизнесе. Высокий, подтянутый, с чуть тронутыми сединой висками, Стрелецкий не был так красив, как Фомин. Приплюснутый в юношеских занятиях боксом нос и упрямая, выдвинутая вперед челюсть лишали его внешность совершенства, но огромная харизма и природный магнетизм манили к нему всех женщин без исключения.

От него исходило притягивающее чувство власти, больших денег, мужской силы, а главное – непреходящей уверенности в себе и в том, что у его ног лежит весь мир. Под взглядом его невероятных глаз, не холодно-голубых, как у Фомина, а теплых, ярко-синих, опушенных черными ресницами, хотелось начать выделывать самые невероятные вещи: станцевать сальсу, прочитать вслух сонет Шекспира в подлиннике или доказать теорему Ферма.

Однако в отличие от Фомина Стрелецкий не стремился к славе и образу жизни донжуана. Его первый, тоже еще студенческий брак некоторое время назад распался. Но многие известные городские красавицы, воспринявшие этот факт, как сигнал расправить крылышки и расчехлить орудия, остались ни с чем. На светских раутах он внимательно выслушивал любую приникшую к нему барышню, заливал ее светом своих синих глаз, был внимателен и предупредителен, но не раздавал никаких авансов и быстро исчезал, не оставив даже надежды на продолжение знакомства.

В прошлом году он при очень романтических обстоятельствах познакомился с владелицей процветающего брачного агентства «Зимняя вишня» Алисой Стрельцовой, как и положено настоящему рыцарю, спас ее от всех врагов и увез в свой дом-замок, построенный в самом престижном городской районе «Сосновый бор»[1]. С тех пор другие женщины не существовали для него так явно, что это было даже обидно. При очередной попытке флирта его взгляд делался настолько насмешливым, что барышням становилось не по себе. Любви к Алисе со стороны городского бомонда это, конечно, не добавило. Но им с Игорем было на это глубоко наплевать.

Впрочем, любовные дела Стрелецкого сидящему в его приемной Егору Фомину были до лампочки. Его интересовали денежные возможности олигарха, а также его давнее противостояние с действующим мэром города. Стрелецкий не желал идти на поклон, а также платить регулярную мзду, обязательную для всех городских предприятий и обеспечивающую лояльность городской власти. Он не ходил на сборища, организуемые мэром, не участвовал в его затеях и не поддерживал начинания. Как результат, он уже три года не мог получить для своего завода – к слову, одного из главных бюджетообразующих предприятий города – льготу по налогу на землю, помощи в решении квартирных вопросов для сотрудников, а также в асфальтировании улиц в микрорайоне, где жили его рабочие.

Дом с квартирами-студиями для молодых семей Стрелецкий в результате построил сам, выделив кусок земли на территории завода. Пару улиц заасфальтировал за свой счет и на Варзина плюнул, благополучно решив, что «шерифа не волнуют проблемы индейцев». Впрочем, своего мнения о лености, бездеятельности и жадности действующего градоначальника он ни от кого не скрывал, потому что наказать его за это нелицеприятное мнение у Варзина были руки коротки.

Вот на это мнение, желание поквитаться с мэром и получить в свои руки фактически бразды правления городом и рассчитывал сейчас Егор Фомин. Крепко рассчитывал, чего уж тут скрывать.

Его расчет оправдался полностью. Выслушав Егора, Стрелецкий думал совсем недолго. Пару минут, не больше.

– Я тебя поддержу, – сказал он, потирая коротко стриженную крепкую голову. – И денег на выборы дам. Варзина давно пора менять, и если не мы с тобой, этот город будет покрыт плесенью еще пять лет. С должностью ты справишься. Обо всем остальном, думаю, мы договоримся.

– Подумай, Игорь, – Фомин решил быть честным до конца. – Это война. И я в нее тебя втягиваю.

– Я не школьник. – Стрелецкий мимолетно улыбнулся, и в этой его улыбке на мгновение промелькнула и исчезла вся мощь этого человека. – Меня в плохую компанию втянуть нельзя. Война, говоришь?.. Ну что ж, давай повоюем. Я, признаться, до этого в политику никогда не встревал. Не по мне она. Тухло, гнусно и неинтересно. Но твоя идея всколыхнуть это болото мне по душе. Советами помочь не могу, потому что ничего в этом не понимаю. А денег дам, сколько потребуется. Сколько тебе потребуется, Егор?

– Много. Предвыборный фонд – пять миллионов. Ну и черным налом еще столько же.

– Ну, в масштабах твоего бывшего предприятия это, может, и много. – Стрелецкий необидно засмеялся. – А в масштабах моего – нет. Я дам тебе эти деньги, Егор. Можешь смело рассчитывать миллионов на двенадцать. Но играть будем по-честному.