Осознавать, что тебя не любят, а терпят, всегда неприятно. Моне прекрасно понимала свое положение в доме Уберто.

- Уважаю твою прямоту и открытость, - произнес Марку. - Но я уверен, твоя порядочность не позволит настраивать детей против отца.

- Ты меня совсем не знаешь. Я не та девчонка, что уехала из Палермо восемь лет назад с сумкой за плечами.

-И с пятью тысячами евро моих денег в кармане, - добавил он.

- Как ты не поймешь! - воскликнула она и вскочила. - Мне не нужны были твои деньги ни тогда, ни сейчас.

Она бы убежала, но он протянул руку и схватил ее за локоть.

- Сядь, - сказал он тихо, но уверенно, - давай поговорим.

- Нам не о чем разговаривать, - сказала Моне в сердцах. - Ты меня не слышишь.

Она попыталась высвободиться, но он держал крепко.

- Почему ты не хочешь пойти на компромисс? Я не могу уйти с работы, в январе - с радостью.

- Ты нужна мне сейчас, - ответил Марку и отпустил ее в надежде, что Моне сядет.

Но она осталась стоять. Грудь вздымалась от кипящего внутри гнева.

- Я не могу так просто взять и уехать на пять недель.

- Четыре, уговорила, - процедил он, - сядь уже.

- Нет.

Он замолчал. Видно было, как в уме он прикидывает всевозможные варианты.

- Хорошо, три начиная с завтрашнего дня, но только если ты сядешь.

- Две, - сказала она твердо и села.

- Три.

Она потянулась за бокалом и глотнула вина в надежде, что он не заметит, как дрожит ее рука.

- Не хочу оставаться в Палаццо, когда вы с Витторией вернетесь.

- Тебе и не придется.

- В первый же выходной января я вернусь в Лондон.

- Обещаю.

Оба буравили друг друга взглядом.

- И последнее, - сказала она, - с утра я должна быть на работе и найти потерянное платье.

- Но я планировал быть уже в Италии.

- Это тебе надо, мне нет, - поправила она и подняла бровь. - Сначала я найду платье дочки миссис Уилкерсон. Потом я готова лететь. Дай мне срок до полудня. Обещания, сам знаешь, нужно выполнять.

Он кивнул.

- Буду ждать тебя у Бернарде в полдень. Будь готова, поедем сразу в аэропорт.

Уголки ее губ поползли вверх от хитрой улыбки.

- Не боишься, что я сбегу?

Ох уж ее сочные манящие губки. Он почувствовал, как в брюках стало тесно.

- Нет, ты обещала, - ответил он напряженно.

Моне сидела с закрытыми глазами, когда они пролетали над юго-восточной Францией и Альпами, сверкающими в лучах заходящего солнца. Она не боялась летать, весь день живот крутило от тревоги.

Не верится, что она проведет Рождество в итальянских Альпах с Марку, точнее, с его детьми, пока тот будет свататься к очередной красотке. В детстве она частенько не праздновала Рождество, потому что мать так велела, или они праздновали традиции чужой страны и народа. Маленькой Моне это казалось странным и неправильным.

Самые яркие воспоминания от этого праздника появились с семьей Уберто. Те праздновали Рождество с размахом. Весь декабрь играла музыка, готовилась вкуснейшая еда, подарки, конфеты. Но даже в Палермо Рождество было больше для главы семьи Уберто и его детей. Моне предпочитала оставаться в тени. Для нее и матери это была лучшая тактика.

Пытаясь избавиться от неприятных воспоминаний, Моне открыла глаза и посмотрела в окно. Ее взгляд мельком встретился с Марку. Он работал с документами.

- Ужасная затея, - сказала она. Голос не слушался, получилось с хрипотцой. - Мы оба пожалеем об этом.

- Точно не я. Уверен, дети будут с тобой в надежных руках.

Моне глянула на него из-под длинных ресниц. Какой он самоуверенный и надменный, но такой привлекательный! Красавчик в молодости, сейчас, когда он стал взрослым мужчиной, его лицо приобрело более выраженные аристократические черты, высокие скулы, густые темные брови, волевой подбородок. Он словно точеная статуэтка идеального мужчины. Одно лицо сводило с ума сотни женщин, а в сочетании со стройным, мускулистым телом он был Аполлоном во плоти.

Сидеть с ним рядом было бы легче, если бы она не ощущала сильное физическое влечение к этому засранцу, если бы сердце не подскакивало каждый раз, когда он смотрел на нее. То же самое она постоянно ощущала в молодости: дух захватывало, голова кружилась, в животе порхали бабочки.

Она злилась, что согласилась на эту работу. Карьера шла хорошо, много обязанностей, интересная работа, а он увозит ее в Сицилию из-за дурацкого обещания.

Моне сжала кулаки. Ногти больно впились в кожу. Так она старалась сдержать нарастающую тревогу.

- Ты нашла платье? - услышала она вдруг голос Марку совсем рядом.

Она открыла глаза и с удивлением обнаружила, что он пересел ближе к ней в кремовое кожаное кресло. Он вытянулся, и ноги, казалось, заняли все свободное пространство, а широкие плечи привлекали внимание к верхней части тела, лицу и внимательным глазам. Моне показалось, что он выглядит как-то слишком расслабленно. По спине побежали мурашки. Не то чтобы она боялась его, больше своих чувств - гнев, стыд и разбитое сердце.

- Да, - ответила она, - его ушили и отправили в салон не с той биркой. Перепутали.

- Заказчица рада?

- Не так сильно, как я. Это очень дорогое платье.

Марку приспустил шторку иллюминатора, заходящее солнце слепило глаза.

- Я никак не привыкну, что ты консультант.

- Что тут удивительного? - спросила она, а про себя добавила, что она и не мечтала работать в свадебном салоне, но оказалось, что у нее отличный вкус, она умеет найти подход к любой невесте, почувствовать и подобрать именно то, что нужно, чтобы девушка была довольна.

Каждая мечтает быть королевой на собственной свадьбе. Моне впитала артистичность матери, аристократичность отца, обладала недюжинным терпением и смогла вырасти от подсобной работницы до менеджера салона.

- Свадьба - это как театр, - задумчиво произнесла она. - Моя мать была актрисой, и я понимаю, что женщинам нужно. На свадьбе должна твориться магия, действия наполнены тайными смыслами, все без сучка без задоринки. Никто, кроме молодых, не должен знать об огромной проделанной работе. К счастью, багровый занавес скрывает тех, кто творит эти самые чудеса. Я помогаю людям стать счастливыми.

- Как твоя мать.

Моне ощутила стыд за развратную родительницу.

- Я не сплю с мужчинами, чтобы сделать их счастливыми, - жестко ответила она.