— Прости. — Вновь шепчу я и зарываюсь в копну белокурых волос.

Обнимаю Марину и чувствую, как облегчение в груди разливается.

— Больше не слово о наших отношениях, Геля!

— Не буду! — Целую ее в щеку.

Маринка пару секунд обдумывает ответ.

— Нам семьями предстоит дружить, Ангелина! А если ты все время будешь представлять в его постели меня, просто свихнешься! Вылезай уже из чужого прошлого и больше туда не суйся!

Грубо, но справедливо.

Я громко выдыхаю.

Надо либо разбавлять паузу разговором, либо и правда сворачивать все и спать укладываться.

Сама не знаю, почему я вновь и вновь возвращаюсь к нему. Любопытство гложет и… наверное мне не хватает нашего настоящего, поэтому я копаюсь в его прошлом.

— Завтра поеду с прописки сниматься. Я слышала, что маму выписывают… — начинаю я неуверенно. — Как думаешь, зайти мне к ней? — Вопросительно смотрю на Марину.

Маринка погружает в рот ложку холодного мороженого. И пару секунд греет его во рту.

— Только если сама этого хочешь. Если нет — даже не мучай себя!

Не хочу. Но, наверное так будет правильнее.

В дверь звонят.

— Блин. Десять вечера. Кого принесло? — Я растерянно смотрю на подругу.

Мы с Маринкой даже немного пугаемся, потому что не ждем никого.

— Боже мой! Это Громов… — Меня накрывает паника.

И что теперь делать? Маринку на такси выпроваживать? Да и кружевные труселя я уже давно поменяла на хлопковые трусы «неделька».

Маринка все же решается открыть дверь. И направляется в сторону прихожей.

— Если что я запудрю ему мозги, что он не к тебе, а ко мне приехал. — Шепчет и крадется к двери. Я за ней. — Он подумает, что сума сошел. Пойдет в машину соображать, а когда вернется, ты уже при параде будешь! — Маринка хихикает.

— Какая же ты жестокая! — Шлепаю подругу по заднице.

Мы замираем у двери. Маринка приближается к глазку.

Мы словно две школьницы, оставшиеся впервые ночевать одни. Трусихи жуткие!

— Это курьер. — Шепчет подруга и открывает дверь.

— Добрый вечер. — Молодой парень, лет двадцати протягивает Марине огромный букет белоснежных роз.

— Это не мне. Это вот этой. — Марина заметно расслабляется. Небрежно указывает на меня пальцем.

Господи, ну никаких манер у этой колхозницы! А я еще считала ее идеалом женщины.

— А что из еды-то ничего не передали, да? — Маринка громко зевает и сверлит курьера взглядом.

Парень смущенно качает головой. Переводит взгляд с Маринки на меня.

— Все в порядке. Спасибо вам. — Я коротко прощаюсь с курьером и, удерживая одной рукой букет, закрываю дверь.

Прохожусь по каждому бутончику взглядом. Внутри все грохочет от волнения. Мне Андрей впервые цветы подарил. Жаль, что не сам.

— Они прекрасны. — Тихо произношу я. Почему-то цветы оказывают на меня какую-то магию. Я могу долгое время завороженно разглядывать каждый цветок.

— Ой! Лучше б роллы отправил! Бестолковый!

Маринка потягиваясь направляется к дивану.

— Молча завидуй, неудачница! — усмехаюсь ей в след. — Твой тебе даже цветочка не отправил.

Маринка тихо смеется.

— Мой бы мне пельменей с мазиком в ашановском пакете передал. Видела же сама, какой из него романтик. Как он мне предложение сегодня сделал, а! Круто, да? Не каждой женщине такое услышать посчастливится.

Я прикрываю рот рукой и пару секунд громко смеюсь.

— На твоем месте я бы стерла себе память, что б никогда, ни при каких обстоятельствах не вспоминать этот день.

Мы с Маринкой давимся от смеха.

— Блин… — тянет подруга. — Зря я про пельмени вспомнила. Сейчас смотрю на твои цветы и вижу не бутоны роз, а пельмени. Есть хочу.

— Дуреха беременная! — Улыбаюсь. — Ну пойдем.

Марина удивленно уставилась на меня.

— Куда?

Я закатываю глаза. Надо поменьше общаться с этой особой. Похоже это заразно.

— Пельмени варить, Марина! Если ты, как коза из того мультика на мои бутоны накинешься…

Маринка хихикает и спешит на кухню.

А я улыбаюсь.

Лечение маме оплатил, алкашей за решетку засадил, цветы мне отправил…

Вот как теперь злиться на него? 

Андрей

— Прости, что дернула тебя после рабочего дня. Ужинать будешь? — Света обнимает себя и опирается на шкаф в прихожей. Как всегда торчит у мамы. Вышла встретить меня. Вижу, переживает, что планы мои сорвала.

— Ты почему не дома? Время много уже. — Снимаю пиджак и вешаю его в шкаф. Расслабляю пару пуговиц на рубашке. Устал. Ненавижу такие вечера.

Сестра громко вздыхает.

— Не могу, Андрей… — Прижимается ко мне, носом утыкается в грудь и… Блядь! Содрогается от тихих рыданий.

Обнимаю. К себе прижимаю. Месиво внутри. Тяжело.

— Свет… Не надо!

— Андрей, прости… Я очень сильно люблю вас… Прости, что я так… Я так переживаю… Я уже не понимаю, что будет дальше… Как мы жить теперь будем с этим?

— Све-ет! — Отстраняю сестру. — Возьми себя в руки. Я тоже тебя очень люблю и мне очень больно смотреть на тебя в таком состоянии. Маме нельзя переживать. Помнишь же?

Светка слезы быстро вытирает.

Помню в юности много фейсов я попортил из-за этой девчонки. Не люблю, когда она плачет. Самому хреново становится.

На часах половина второго. Долго я ездил сегодня.

Мы заходим на кухню. Я устало падаю на свободный стул, откидываюсь на спинку, голову запрокидываю назад и глаза закрываю. Мыслями к Карамельке своей уношусь. Разозлилась. Обиделась. Ножкой топнула…

Ну ничего. Завтра спрашивать не буду. Приеду. Надеюсь сегодняшний букет смягчит мое падение.

Света суетится. На стол накрывает.

— Андрей, ты ужинай. Чего задумался?

Я долго на сестру смотрю. Света на меня. Не дышит.

— Све-ет… — тяну дружелюбно. — Дыши.

Света сглатывает слезы. Губу закусывает и улыбается.

— Лошарой хоть пару раз меня назови, что ли… Что бы я понял, что ты здорова.

Сестра тихо смеется.

— Мама давно легла? Как она? — Спрашиваю осторожно.

У нас сейчас в семье, все словно по дощечке ходят. Слова лишнего друг другу не говорим. Маме особенно. Сдала она немного у нас.