Следователь стоял посреди небольшой комнатушки размером с чулан, освещенной тусклой графитовой лампочкой в пять свечей. Под ногами у него была черная гранитная плита — правильной формы квадрат, вытертый сотнями ног, перед носом — тяжелая деревянная дверь, а слева и справа, у стен, валялся пыльный домашний скарб: швабры, жестяные ведра, какие-то тряпки и пустые флаконы от алхимических пятновыводителей. В воздухе ощутимо пахло старьем, плесенью и нафталином.

— И это все? — пробормотал Фигаро. Он чувствовал некоторое разочарование: переход через блиц-коридор — знаменитое внепространственное перемещение — не вызвал у него вообще никаких ощущений. Это было как перейти из кухни в гостиную: секунда — и все закончилось. Он даже не успел как следует испугаться.

— Иду, уже иду! — послышалось из-за двери. Через секунду та распахнулась, и в комнатку вошел человек.

Чем-то незнакомец неуловимо напоминал самого Фигаро: низенький, толстенький, коренастый и розовощекий. Но если следователь всегда выглядел как осторожный хомяк, тщательно осматривающий амбар в поисках кота, то вошедший в комнату человечек излучал оптимизм каждой порой тела: его лицо лучилось неподдельным счастьем; широкая улыбка сияла как дуговой прожектор, а пухлые ладошки совершали множество мелких быстрых движений, словно незнакомец постоянно одергивал себя от попыток восторженно ими замахать.

— Доброе утро, господин Фигаро! — голос у человечка был под стать внешности: глубокий, веселый и сочный точно спелый персик. — Доброе утро! Меня предупредил о вас почтеннейший комиссар Пфуй! Меня зовут Савелий, Савелий Качка, я колдун-магистр второй ступени, личный лекарь комиссара и специалист по низкоуровневой трансформации… Сюда пожалуйста, — он поманил следователя ручкой. — Да… Так вот: мне поручено заняться вашей… внешностью, так сказать. — Он радостно засмеялся. — Обожаю, просто обожаю, когда комиссар поручает мне что-либо по-настоящему сложное!

Они вышли из чулана и оказались в узком, облицованном красным кирпичом коридоре, ярко освещенном беспорядочно закрепленными на сводчатом потолке алхимическими трубками-светильниками. Фигаро, наконец, понял, куда он попал: это, похоже, и были знаменитые катакомбы под домом комиссара Пфуя на Монетном проезде — легендарное место, овеянное сотнями студенческих легенд. Кое-кто даже утверждал, что именно сюда комиссар приводит для «бесед» самых нерадивых студиозусов и Фигаро не мог сказать, насколько это утверждение правдиво: от комиссара можно было ожидать чего угодно. Пфуй не был жестоким садистом, он даже не был злым, но его манера воспитания была… несколько специфичной.

Он спросил:

— А эта процедура… Она, действительно, такая сложная?

— О, — Качка яростно замахал ладошками, — она сложна, но не опасна… По крайней мере, если трансформацию не поддерживать дольше двух месяцев. Потом начнутся проблемы. Но я уверен, что такой долгий срок не понадобится — комиссар очень хвалил ваши таланты следователя… Понимаете, Фигаро, нам нужно не просто изменить вашу внешность, нам необходимо полностью преобразовать ваше тело, причем так, чтобы никто не смог найти следов трансформации даже при помощи специальных процедур. А это значит, что работать придется на весьма низких уровнях.

Они свернули в боковой коридорчик и начали спуск по широкой винтовой лестнице. Здесь ощутимо пахло чем-то неприятным: алхимия, карболка и еще нечто сугубо медицинское. Следователь почувствовал, как по спине медленно стекают крупные капли холодного пота: он страсть как не любил все связанное с больницами и докторами. Качка, тем временем, продолжал разглагольствовать:

— Трансформация — самое интересное и самое трудное колдовство, которое только можно себе представить, Фигаро! Блиц-коридоры — тьфу! Получи координаты двух точек и знай себе рассчитывай эфирные нагрузки при совмещении; три часа времени, бумажка, перо — и можно отправляться в путь. А вот попробуйте атом водорода заставить поверить в то, что он — атом железа! Попробуйте три пуда вещества превратить в унцию, да так чтобы потом эту унцию можно было распаковать обратно! Математика, чистая математика, Фигаро, но такая, что у непосвященного мозг просто расплавится и вытечет из ушей! Приходится работать на таких уровнях, где нет уже ни вещества, ни пространства, ни времени, а только тончайшие мембраны, на которых, словно на граммофонных катушках записаны законы бытия! — колдун восхищенно прищелкнул языком. — Чувствуешь себя жуликом, подчищающим амбарную книгу Вселенной, право слово! Вот только, — он грустно вздохнул, — мироздание скоро начинает реагировать на такое непотребство. Потому-то и нельзя поддерживать трансформацию постоянно: компенсирующие напряжения нарастают и, в конечном счете, просто разорвут вас на мельчайшие частицы… Но вы не волнуйтесь, — быстро добавил он, заметив как вытянулось при этом оптимистическом прогнозе лицо следователя, — мы не планируем держать вас в измененном виде дольше чем дозволяют правила безопасности!

…Лестница, наконец, закончилась, приведя их в очередной коридор, как две капли воды похожий на предыдущий. Качка остановился перед широкой дверью, окованной воронеными полосами клепанного металла, что-то прошептал, коснувшись рукой замка и дверь с легким шелестом отворилась, скользнув на хорошо смазанных петлях.

— Прошу, — сказал колдун, — моя лаборатория. Следуйте за мной.

Фигаро, скрепя сердце, шагнул в дверь… и остановился полностью ошарашенный.

Потому что еще никогда ему не доводилось видеть лабораторию похожую… на плавательный бассейн.

Лишь несколько секунд спустя мозг следователя, наконец, сопоставил увиденное со своим опытом и Фигаро понял, почему ему на ум пришла подобная ассоциация. В комнате за дверью отсутствовала гравитация и все предметы — стол, массивная кушетка, шкафы, тумбочки и даже склянки с реактивами медленно дрейфовали в воздухе. Высоко наверху, под потолком-куполом зависло массивное кресло с ременными креплениями для руг и ног.

А затем хитрое заклятье, наконец, включило в свое уравнение следователя и его подошвы оторвались от пола.

Фигаро рефлекторно дернул руками… и закружился в воздухе словно волчок. Попытался остановить вращение, беспорядочно дрыгая ногами, но это лишь привело к тому что его отнесло к одной из стен, где он едва не расшиб голову о медленно дрейфующий в воздухе стальной шкаф.

— Используйте кинетик! — донесся откуда-то сверху голос Качки. — Или просто сообразите пару воздушных струй!

Фигаро, наконец, сообразив, чего от него хотят, завел руки за спину и наколдовал на кончиках указательных пальцев маленькие струйки воздуха. Сработало: он таки сдвинулся с места, но, не рассчитав силы заклятья, так резко взмыл к потолку, что снова чуть не раскроил череп — на этот раз о тяжелый дубовый стол. Он заорал, взмахнул руками, выставил ладони перед собой и выдал такую струю ветра, что мгновенно улетел обратно к двери.

Качка же, наблюдая за истошно орущим следователем носящимся по комнате на реактивной тяге, только посмеивался, легкими движениями пальцев убирая с пути Фигаро самые опасные препятствия. Когда следователь, в конце концов, огромной матерящейся пулей пролетел мимо колдуна, тот просто взмахнул рукавом и