Я пожимаю плечами.

– Счастливые люди. Влюблённые люди.

Лоб Рози под ярко-рыжей чёлкой собирается в сплошную хмурую складку. Она качает головой.

– Тогда о чём ему надо было срочно с тобой поговорить? Вызвать тебя…

– Рози, он меня не вызывал. Я сама собиралась…

– Но он сделал вид, будто это чёрт знает какое важное событие! Что ему нужно спросить тебя о чём-то личном, с глазу на глаз…

Я ждала этого, готовилась к этому. И как бы я ни хотела не говорить ей ни слова, скрыть что-нибудь от Рози можно даже не пытаться. Я не могу ей врать. Она видит меня насквозь.

«Я чую разных засранцев с тех пор, как начала выдавать ключи от номеров, – сказала она мне в мой первый день работы в “Кларис”. – Этот изменяет жене, эти хотят снять порно в гостинице, эти так торопятся быстрее свалить, потому что нажрались моллюсков на пирсе и не смогли вовремя добежать до сортира. Меня не проведёшь».

– Может, он имеет в виду, – продолжает наседать Рози, – что они с Мари-Авокадо просто говорили об этом? Обещать можно что угодно. Я встречалась с тем типом из Слау, помнишь его, с вот такущими бровями, и он обещал, что отвезёт меня в Черногорию, и на Бали, и на…

– Он сделал ей предложение.

– Что, серьёзно?

– Серьёзно.

– Хмм, – Рози хмурится, обдумывая серьёзность моих слов. Того и гляди погладит подбородок и скажет: «Интереееесно!»

Сейчас она совсем не похожа на ту Рози, которая неделю назад визжала от восторга и так радостно плясала по кухне, что свалила на пол две утиные ножки конфи. Может быть, поэтому я ей и рассказала. Я была взволнована и понимала, что она тоже будет взволнована; взволнован был и Фокс, но в своём духе: он высунулся из своего кабинета возле кухни и, как обычно, выдал мудрый совет, какого обычно ожидаешь от человека вдвое старше. «Не думай об этом слишком много, – сказал он на сей раз, просто расслабься и дыши, и не слишком увлекайся ожиданиями». Рози же только фыркнула и заявила: «Будет бомба, я тебе отвечаю! Столько лет безответной любви, подавленной сексуальной энергии…»

Теперь она смотрит на меня, стоя у блестящей, только что отчищенной кухонной стойки и наполняя крошечные маслёнки дешёвым маргарином из огромной кастрюли.

– Ну так что всё это значило, Эм? Я хочу знать, – говорит она. – О чём он хотел тебя попросить?

Я поднимаю глаза. Она сжимает в руке ложку с жёлтым шаром маргарина.

– Он спросил, согласна ли я стать подружкой жениха у него на свадьбе. Вот о чём он хотел меня попросить.

– Мать твою, ты сейчас серьёзно? – Рози шумно выдыхает. – Ты же не согласилась?

Я молчу.

– Господи. Ты согласилась. Ты согласилась, да?

– Да, – бормочу я. Рози стонет, глотает остатки кофе, высоко запрокинув голову, будто это водка и ей нужно заглушить боль. – А потом меня вырвало.

Рози ставит кружку на стол.

– На него?

– Нет, – я смеюсь. – После того как он меня об этом попросил. Я ничего не могла поделать. Меня затошнило. Это, наверное, паника.

– Само собой.

– Ну, я извинилась, рванула в туалет и выблевала всё. Закуски. Вино. Обед. Чувство собственного достоинства. Последнее, думаю, не до конца. Я хорошо держалась.

– Ох, Эмми…

– Он так смотрел на меня, Рози, я… я думала, он мне скажет… ну, ты знаешь, о чём я думала…

Рози касается моей руки ложкой с маргарином и смотрит на меня огромными карими глазами.

– И что было потом?

Я театрально пожимаю плечами.

– Думаю, я стану самой лучшей подружкой жениха в пределах этой вселенной, – я вздыхаю. – А что ещё я могла сделать? Отказаться? Удрать? Разрушить единственные по-настоящему долгие отношения в моей жизни?

– Хм, что? – Рози выгибает идеальную каштановую бровь. Её макияж всегда безупречен. Фарфоровая блестящая кожа сияет золотом каждый раз, когда свет падает на её точёный нос или губы, изогнутые, как лук купидона. – Ты его любишь, Эмми. Никто в здравом уме не пойдёт на такое. Учти это.

– Но я не могу, – бормочу я. – Если я откажусь, он поймёт.

– И хорошо, – Рози скрещивает руки на груди. – Может, ему и нужно понять.

– Кому нужно что понять? – Фокс в неописуемом блестящем костюме и чудовищной рубашке в огурцах выплывает из своего кабинета и встаёт рядом с Рози. Фокс – наш руководитель службы приёма и размещения, и, по-моему, самый пафосный тип, что я видела в своей жизни. Он учился в закрытой школе, каком-то частном заведении, где, как он сказал, учатся все политики, надеясь, что свидетельства их пьяной молодости будут уничтожены к тому времени, как они получат место в парламенте. А потом его папаша обанкротился. «По-моему, лучший день в моей жизни, – однажды сказал мне Фокс, – был, когда он сказал, что мне придётся отчислиться». При первой возможности он уехал из Лондона и торчал тут уже девять лет. Он живёт в одном из гостиничных номеров. «Как тот тип из “Сияния”[11], – говорит Рози по меньшей мере раз в день. – Того и гляди прикончит нас всех».

Фокс перегибается через кухонную стойку, молитвенно складывает тонкие чистые руки.

– Ну так что, у вас теперь серьезные мутки? – он придвигается ко мне ближе. – Господи, я и слов-то таких не знал!

– Зато знал другие, – вмешивается Рози. – Как оно там… щипе… щупа… Щепетильная, вот какое слово! Вот как он меня обозвал, Эмми! Щепетильная. Мне пришлось загуглить. Я думала, он это слово сам выдумал. Вытащил из своей пафосной задницы!

Я хохочу, прикрыв рот рукавом блузки.

– Это же комплимент, да?

– Вообще-то, – поправляет Фокс, – я сказал, что ей следовало бы быть более щепетильной. Стойка администратора – самое настоящее болото. В кружках засохшие остатки кофе, такие старые, что им самое время выдавать пенсию. Отвратительно.

Рози толкает Фокса в бок, отчего он едва не отлетает в сторону.

– Ненавижу убираться. Занятие для зануд. И вообще, заткнись, Фокс, у нас тут трагедия.

– Не такая уж и трагедия… – начинаю я, но Рози не даёт мне и слова сказать.

– Этот мудацкий француз привёл её в ресторан и попросил стать подружкой жениха, – «подружкой» она произносит почти как «отрыжкой». Фокс хмурит молочно-бледное лицо, дёргает кончиком носа.

– Что, прости?

– Что слышал.

Я пожимаю плечами, не в силах оторвать взгляд от длинных рядов маслёнок и посмотреть им в глаза.

– Он женится, – уже в который раз повторяю я. – Я всё неправильно поняла.

– На ком он женится, Боже милостивый?

– Именно это я и сказала, – бурчит Рози. – Правда, без «Боже милостивый».