основном это касается языков, аналитических способностей, а все остальное, как прицеп. Забирают тебя, – он сделал паузу, которую я не решался нарушить, – будешь заканчивать учёбу в другом учреждении. Это своего рода элита. Что вы будете делать, куда отправят, я могу только догадываться. Это ГРУ – мой мальчик, против их решения я не могу спорить, интересы государства превыше. Моих сил не хватило, так что, извини. Я тебя привлёк, а тебя забирают.

– Я не обижаюсь. Надо, значит надо. Мне уже не семнадцать, и я понимаю, что раз так произошло, то так тому и быть. Не переживайте за меня, я выдержу.

– Эх, Егор. Выдержать это хорошо. Я уверен, что выдержишь. Здесь важно не выдержать, а выжить.

– И выживу. Я настроен жить.

– Хорошая цель. Вот и держись этой цели.

– Всё будет хорошо. За заботу спасибо, но что я принял тогда ваше предложение, я не сожалею. А что будет, посмотрим.

– Спасибо, а то меня иногда посещают мысли, что я сбил тебя с дороги. Учился бы сейчас мирно.

– Сейчас даже не представляю, что могло быть иначе. Я другой жизни уже не хочу.

– Да, я хотел, чтобы ты был контрразведчиком, а получается наоборот.

– Наверное, это моё.

– Дай, Бог, что мы оба не ошиблись.

Я прожил у них несколько дней. Днём гулял по Москве, ходил в кино, театр. Встречались мы с дядей за ужином. Снова разговор о будущем, не заводили, мы не могли знать был ли разговор последним, хотелось верить, что нет.

В назначенный день, я отправился к месту продолжения учёбы.

4

– Запомните, вы должны работать на подсознании, на инстинктах. Порой реальность будет казаться объективной, но вы должны сомневаться. Доверяйте интуиции. Она дама капризная и может изменить, поэтому советую подружиться с ней…Или забыть о ней.

Это нам начали вдалбливать в голову с самого начала занятий. Кем мы будем, мы не знали, но понимали, что остановка, промедление могут остановить сердце навсегда. Сначала я не понимал, почему меня направили сюда, и если обо мне отзывались, как о способном аналитике, то мне казалось, что здесь это не главное. Здесь учили выживать. Так я думал первые полгода, а может быть, и больше. Лишь потом, до меня стало доходить, что тело должно работать на уровне рефлексов, а мозг оставаться свободным для размышлений, чтобы свести риск к минимуму. Тело и мозг должны работать, как бы индивидуально, независимо друг от друга. Но это всё, я понял потом.

В группе, где я учился, нас было десять человек. Кто и откуда, мы не спрашивали, это не было принято. По приезде я предстал перед начальником училища. Он был в военной форме, но без знаков отличия воинского звания.

– Значит так, Зотов Егор. На время забудь кто ты. Не думай, что это только в кино и в книгах скрывают имена сотрудников. В кино всё берётся из жизни. Чем меньше людей знают кто ты, тем больше вероятность остаться в живых, и трудно повлиять на близких.

– У меня нет близких, я сирота.

– Знаю. В жизни это большой минус, но для тебя это плюс, а привязанностями ещё успеешь обрасти, так, что порой хочется их сбросить, а больно. Да, ты садись.

Сам он сидел за столом. На вид ему было лет пятьдесят. Спокойные, пронизывающие глаза, даже несколько усталые, смотрели на меня. Черты его смуглого лица были крупными, как будто природа делала мазки, не стараясь сгладить, но это не придавало ему уродства. По его манере говорить, можно было понять, что он был жёстким, но не жестоким. Сколько парней прошло перед ним, скольким его требовательность, возможно, спасла жизнь.

Я сел на стул напротив него.

– Здесь ты будешь Сергей Никандров. Запомни. Все документы при выходе в город или ещё куда, будут на это имя. После окончания уйдешь под своим. Если в жизни повезёт, имён будет много, – к чему это он, подумал я тогда, но лишь потом узнал, что он был прав, – не повезёт, закончишь на одном, а пока, Сергей, жить будешь в своей комнате, здесь у каждого своя. Вопросы есть?

– А почему такая закрытость?

– Потом узнаешь, учиться будешь в группе. Я не волшебник, не умею предсказывать будущее, но думаю, что если тебе когда-либо придётся встретиться с однокурсниками, то хорошо, если они на твоей стороне, и даже в этом случае они не должны знать, кто ты в реальности по рождению.

– И на кого здесь готовят?

– Готовят здесь повара на вас. Но если серьезно, ты знаешь, какому управлению мы подчиняемся?

Я кивнул головой.

– Вот поэтому ты должен не только уметь думать, ты должен владеть своим телом. Тебя раньше учили, но этого мало. Скучно не будет, реакция будет мгновенной, но и голова должна быть, – он открыл папку, посмотрел бумаги, снова закрыл, – способности к языкам помогут, все пригодиться.

Я понял, что он заглядывал в моё личное дело. Очень я хотел бы заглянуть туда, узнать, что там написали специалисты про меня. Видимо мой, мельком брошенный, взгляд на папку не остался не замеченным.

– И от этого будем отучать, я имею в виду прямые взгляды на интересующий предмет. Тебя интересует, что там про тебя написано? Будет ещё больше. Будешь проходить разные тесты, но результаты не увидишь. Тесты, кажутся на первый взгляд примитивными, глупыми, но они позволяют выявить стороны, черты характера человека, чтобы можно оказать на него влияние. Мы будем пытаться устранить эти дефекты, чтобы защитить вас. Вот так. Иди, устраивайся, завтра занятия.

На выходе меня ожидал мужчина лет сорока, также в форме без погон, и представился:

– Инструктор, Иван Иванович. Я буду вести некоторые дисциплины, а пока покажу тебе твоё жилище.

Пройдя по коридору, мы поднялись на второй этаж, и подошли к комнате с номером двадцать три. Он нажал на ручку и открыл дверь: – Замков нет, так что имей в виду, что любой может войти и посмотреть твою комнату, и любая мелочь, твоя личная мелочь, может рассказать о тебе очень много. Да, и войти могут, когда ты спишь. Учти всё это.

Комната оказалась не так уж и мала. Мебель не была казенной, и поэтому комната выглядела уютной. В ней был диван, стол у окна, пара стульев, торшер возле кресла, над диваном ночник, в углу телевизор, а рядом с ним, на столике, телефон. Шкаф для одежды. На столике возле телефона кувшин с водой. Иван Иванович показал, что в тумбочке, под телевизором, чайный сервиз и одна