язык — длинный, шершавый. Взял Геббельс клещи и вытянул Волку язык, аж вон отсюда и дотуда. Потом елеем смазал, сахаром присылал, молотом постучал— хорош язычок! — и самого Волка одеколоном спрыснул, а то за три версты шкурой воняло.

Прибежал Волк и тоненько и нежненько запел:

Козлятушки, ребятушки, Отопритеся, отворитеся, Ваша мать пришла — молока принесла, Полны бока молока, полны рога творога, Полны копытца водицы!

Услыхали козлятки — голос точь-в-точь матери, а запах кругом цветочный, дивный… Открыли двери. Ворвался Волк в Чешский лес и ну душить, грызть, пожирать…

Нажрался Волк, а все не досыта, все мало.

«Давай, — думает, — в другую сторону схожу, погляжу, других козляточек погрызу, косточки их мяконькие поглодаю!»

Облизнулся Волк и пошел.

Сидят козлята в дому — песни играют, ни о чем не тужат, старика слушают. Сидит с ними старый козел-козлище — бородище-брехунище — Пэтенище: соловьем заливается, рогами трясет, копытами стукотит, Волка сокрушить грозится, похваляется.

— Все козлята в домах сидели, а у нас, мало того, еще стена каменная, железная есть. Стоит Мажино — неприступная, не пройти ее, не прорвать ее, путь к нам преградила.

Подошел Волк к стене — нюхнул раз, нюхнул два… Видит, стену не прошибить, не перескочить, под нее не подкопаться.

«Дай, — думает, — кругом обойду».

Обежал Волк стену да с черного хода в дом постучался и запел:

Козлятушки, ребятушки! Отопритеся, отворитеся, Ваша мать пришла — молока принесла. Полны бока молока, полны рога творога, Полны, копытца водицы!

Заметались козлята по дому, запрыгали:

— Зачем матушка с черного хода идет?! Вдруг это Волк притворился, прикинулся?…

А старый козлище-бородище — Пэтенище брехать перестал, глаза выпучил, со страха весь пол как есть орешками усыпал.

Догадался козлище, что Волк пришел козлят кушать и решил:

— Коли услужу Волку — будет помнить меня, помилует, на службу возьмет, почестью наградит… А козлятам так и так помирать.

И к двери пошел.

— Не открывай! — кричат козлята. — То не матушка пришла.

— Что вы, детушки-ребятушми! — говорит козлище-бородище — Пэтенище. — Маменьку свою не узнаете?

А Волк поет:

…Полны бока молока, полны рога творога, Полны копытца водицы!

Отворил козлище дверь.

Ворвался в дом жадный Волк, стал козлят пожирать, добро хватать, суд и расправу чинить, а козлище-брехунище — Пэтенище пощадил, пожалел, даже поцеловать себя с другого конца милостиво позволил, в ливрею обрядил, у двери поставил, мол, и старый, и бородатый, — как есть, по форме, швейцар!

Нажрался Волк, заленился.

«Зачем, — думает, — еще мне к козлятам ходить? Пусть сами идут».

Вытянул Волк морду вперед и закричал громким голосом:

— Козлятушки, ребятушки!..