— А ты и не будешь заниматься. Лежи себе и все, — сразу оживился Володька, услышав в Симином голосе некую для себя надежду.

В самом деле, четыре дня его до «комиссарского тела» не допускают, а Сумятин, по словам известного юмориста, вполне может быть без женщины… какое-то время суток!

— Дверь запри, — расслабленно шепнула она.

Эту задвижку на дверь спальни Володька сам и установил. Эмоциональные дети Симы могли ворваться сюда в любую минуту. Если разобраться, половина одиннадцатого — для них и не ночь вовсе.

Через некоторое время Володька с радостным вздохом отвалился от нее, и Серафима сразу заговорила о том, о чем не давали ей покоя мысли. Она не умела вот так скоренько, как Володя, получать удовольствие, но, учитывая его физиологические особенности, частенько уступала домогательствам темпераментного мужика.

Она всегда понимала и сопереживала своим мужчинам, только до тех пор, пока они не начинали наглеть и садиться ей на шею.

— Представляешь, Верка мне завидует.

— И правильно делает, есть чему. — Володька собственническим жестом погладил ее грудь. — Никто не скажет, что у тебя трое детей. Все при тебе. И талия тонкая, и… ну, все остальное в норме… Может, и мне родишь, а Сим?

— Что я тебе, родильная машина? — возмутилась Серафима. — К тому же у нас в стране и так олигофренов хватает.

— Я нормальный здоровый мужик, — обиделся Володька, — или ты до сих пор этого не поняла?

— Вот пить брось, тогда я подумаю.

Она не обманывала. Ну, получалось у нее легко переносить беременность и детей рожать, что называется, один к одному. Как-то получалось, что они ее не сильно и обременяли. Вернее, она легко забывала про связанные с воспитанием детей трудности и всегда была готова повторить.

Наверное, дело это богоугодное, потому что ведь до сих пор не пропала, и детей так или иначе поднимает, и сама себе работу хорошую находит.

В резюме она обычно не пишет о том, сколько у нее детей. Чтобы работодателей не пугать. То есть вообще не пишет о детях. Ставит прочерк в соответствующей графе и мысленно просит прощения у своих отпрысков: простите, ребята, для дела так надо.

Нарочно для этого паспорт как бы потеряла, чтобы в графе «Дети» никого не писать. А что в этом такого? Мало, что ли, она в свое время намаялась, не находя по этой причине работы? У кого сейчас трое детей? Может, на иное предприятие один работник найдется, а то и ни одного.

— Мошенница ты, Серафима, — говорил ее второй муж, человек законопослушный и сам работавший в милиции. Правда, в информационно-аналитическом отделе. Сугубо милицейскую работу он не выполнял, — в смысле поиском нарушителей закона и всякими прочими следовательскими мероприятиями не занимался, — но форму носил, как и все. До подполковника дослужился. Собственно, он и сейчас служит. А в женах у него женщина тихая и таки законопослушная. Правда, детей нет. Потому порой он и появляется в поле зрения ее семьи, обувает-одевает сына Лешку… Нет, не поэтому, чего уж Сима зловредничает. Просто он любит своего сына и потому навещает.

За Лерой он тоже приглядывает. В том смысле, что и ее он воспитывал — пять лет как-никак. В садик водил, из садика забирал. Потом и в школу, в первый класс… Нет-нет да и подбросит денег. Говорит обычно, несколько смущаясь:

— Купи что-нибудь Валерке. Ну, там, трусиков красивых или лифчиков. Не мне же самому ходить по магазинам женского белья…

Симе все легче. Она особо и не препятствует. Правда, Алексей почему-то о папе сильно не тужит. Видит его раз в месяц, и ему хватает. Может, считает отца виновным в распаде семьи и потому простить не может?.. Ей Алешка ничего такого не говорит и на ее попытки вызвать его на откровенность не откликается… Ну да ладно, может, постарше станет, расскажет, что к чему?

Вот только Кирилла бывший второй муж не жалует. Ведь именно с его отцом Серафима ему когда-то изменила. Ради него разрушила хорошую семью. И его злит, что Лешка как раз в этом с ним не солидарен. Кирюха чует, что его не слишком любят, и старается на глаза отцу брата особенно не попадаться. Да и не нуждается он в любви чужого дядьки в милицейской форме. Брата порой подкалывает:

— Ну что тебе твой мент сегодня подарил?

Обидно мальчику, что его родной папочка такого рвения не проявляет. Другие папы своих детей любят, а его — нет. Может, поэтому Сима старается Кирюшке больше внимания уделять. Брат с сестрой не обижаются, понимают, он еще маленький. И хорошо, что им не до этих тонкостей…

Сколько она все-таки намудрила со своими мужьями! Что бы ей быть не такой категоричной, уметь прощать и терпеть?

Хотя вот кого не надо было терпеть, так это отца Валерии. Этот — беглец. Первое время алименты вроде платил. Так он с Серафимой договорился. Мол, на работе знать не должны, что он алиментщик. А потом как-то его рвение сошло на нет. Говорили, что он женился. И во втором браке у него девочка.

Но когда Серафиме удалось его как-то поймать, стал плакаться, что получает мало, чуть ли не впал в нищету…

— Может, я буду тебе алименты платить? — спросила Сима.

— Смеешься, — горестно ответил первый.

Хотела Сима в суд сходить, да подумала и плюнула. Заставишь его платить, а в старости он к Лерке сунется: мол, теперь ты содержи меня, несчастного. Как говорится, не тронь «г», не будет «в». Ежели мужик — не мужик, лучше с ним вообще дела не иметь.

Это она по глупости за него вышла. В семнадцать лет у девчонки какой ум? Влюбилась в школьного приятеля, год повстречалась, да и замуж выскочила. И ведь родила не сразу, на это ума хватило.

Жили плохо. Денег постоянно не хватало, к тому же молодой муж имел привычку прятать от жены деньги. Причем в заначку уходили деньги не случайно заработанные: премия там или шабашка, а именно из семейного бюджета. А уж любил выпить, чуть ли не каждый день навеселе являлся. Приятели у него по всему городу были. То с одним «макнет», то с другим. Теперь уже, говорят, дня не может прожить без спиртного.

По глупости она и решила: а вдруг с рождением ребенка что-то переменится? Тем более он как узнал о ее желании родить ребенка, недели две не пил… Вышло же по поговорке: «Горбатого могила исправит». Мало того что жадным оказался, еще и непорядочным. Не приходил домой ночевать, нагло врал, глядя ей в глаза своими голубыми гляделками. «Врать на голубом глазу» — эта фразочка как раз о ее первом муже.

А между делом, как позднее выяснилось, он еще и спал с подругами Симы. Вначале до нее долетали сплетни. И при встречах с друзьями порой она слышала от них шуточки на эту тему, иногда рискованные:

— Да, Сима, у тебя муж — котяра еще тот!

Сдуру она недоумевала: почему они так ее мужа не любят?

Потом, когда она с ним разошлась и вышла замуж за отца Алексея, то одна из них, Зойка, пришла к Серафиме и все рассказала.

— Представляешь, заявился ко мне твой бывший… то есть тогда еще не бывший, домой поздно вечером, когда муж был в командировке, сказал, что ему нужно со мной поговорить. Я думала, может, вы поссорились и он хочет с тобой помириться. Поставила бутылку, покормила. Рассчитывала, за ужином мне все расскажет. Детей уложила спать. А он на меня напал. Прямо на полу в кухне почти что изнасиловал. То есть я же шуметь не могла, поотбивалась как сумела, а потом махнула рукой… Ты, наверное, меня не простишь?