— Дожить бы до этой самой осени,— пробурчал Роман, наливая второй стакан.

Жена его не слышала, она не отрывала глаз от телеэкрана.

— Вот ужас-то! А ведь у твоей Галки Рудик тоже с мотоцикла не слезает. Как бы не связался с этими мерзавцами. Он парень с характером!

Светлана дотянулась рукой до тумбочки и нажала кнопку выключателя. Слабый голубой свет озарил крохотную комнатку, где помещались кровать, два табурета, стол и покосившийся от времени шкаф.

Но обстановка не смущала, главное, что кровать широкая и непродавленная.

Сережка взял сигарету и закурил.

— Ты бы видел свои легкие,— сказала девушка, кладя ему на грудь свою очаровательную головку с пышными волосами. — Легкие курильщика похожи на губку, которой ты моешь свой мотоцикл. Она черная, а когда ты ее выжимаешь, то вытекает отвратная маслянистая жижа. То же зрелище мы увидим, если выжмем твои легкие.

— Из меня, Белочка, уже все, что могли, выжали. Я ходячий труп.

Она погладила его по груди, где, как она точно знала, имелось семь глубоких шрамов разной величины.

— Видела я, какой ты труп. Помнишь, как летом ты через брод не проехал и мотоцикл на своем горбу перетаскивал?

— А то как же. Не бросать же машину. Новую купить не на что. И потом, это же не «харлей», а так, туфта.

— Ты мне говорил, что всю жизнь меня на руках носить будешь. Тоже только потому, что бросить жалко?

— Дуреха ты!

Он поднял с пола банку с пивом и сделал несколько глотков.

— Ты же обещал, что больше не будешь пить при мне. Я ненавижу пьяных.

— А я не пьяный. И перед приходом сюда проспался. Но башка гудит еще с ночи. Надо же хоть немного оттянуться.

— Делом надо заняться, тогда и пить будет некогда.

Сергей психанул и скинул ноги с кровати.

— Ну хватит меня лечить! Делом?! Каким? Левая рука покалечена, одно ухо не слышит, образования нет. Грузчиком идти на гроши, ящики в магазине таскать. Уже натаскался ящиков. «Груз двести» называется. Не нравлюсь — найди другого, образованного, интеллигентного. Вот твои папочка с мамочкой обрадуются. И не надо будет у Люськи ключи от ее сараюхи просить, когда она в ночную смену работает. На дому принимать будешь в четырехкомнатной квартире и чаем из фарфоровых чашек потчевать.

Света обняла его со спины и прижалась, сцепив гибкие руки на груди.

— Ходячая взрывчатка. Чего искришь? Не нужен мне никто, кроме тебя. Весной в Москву уедем, свою квартиру снимем.

— А платить кто будет?

— Отец. Он сказал, что, если я поступлю в медицинский, снимет мне любую квартиру на мой вкус.

— Короче говоря, халявную житуху предлагаешь. Жить за счет твоего папаши и покупать жратву на твою стипендию. Не пойдет. Я свои бабки должен иметь. Сделаю одно дело для Семаги — года на два нам хватит, а там видно будет.

— Кто такой Семага?

— Бандит. Местный авторитет.

— Ты что, Сереженька, с криминалом связаться хочешь?

— Какой там криминал. Информация ему нужна. Номера грузовиков, которые по некоторым адресам с юга приходят. Хочет он их на пути в город перехватывать. Облом у него в одном деле вышел.

— А почему он сам не может?

— Ну ладно, не твое это дело. Отступать мне уже некуда. Повязан я с ним. И нет там никакого криминала. Одни бандюки хотят перехватить бизнес других. Я тут ни при чем. Мне плевать, кто из них верховодить будет, а деньги не пахнут.

— Не делай этого, Сережа, ничего они тебе не заплатят. Уберут, как лишнего свидетеля, и все тут.

Сергей отбросил ее руки и, оглянулся.

— Ишь, какая грамотная. А ты что в этом понимаешь?

— А тут и понимать нечего, я телевизор смотрю.

— Меня не так просто убрать. Я заколдованный. Многие пытались. Не вышло. Целый взвод погиб, а я выжил. А за время войны не один раз берет с головы пулей сбивало и лишь волосинки срезало, а башка целая осталась. Для меня нет авторитетов, и бояться мне нечего.

В окно резко постучали. Светлана вздрогнула.

— Кого это несет? Никто не знает, что мы здесь,— испуганно прошептала девушка.

— А почему к нам? К Люське небось.

Он встал, подошел к окну, отдернул занавеску и прижал лоб к стеклу.

На плохо освещенной улице вырисовывался силуэт Рудика. Тот махал ему, прыгая на месте. Сергей кивнул.

— Кто это, Сережа?

— Так, кореш мой.

— Опять уйдешь?

— Никуда я не уйду. Выгляну на пять минут. Что-то его привело среди ночи. Так просто не припрется.

Сергей натянул джинсы и набросил рубашку.

— Лежи. Я сейчас вернусь.

Разговаривали они в подъезде, не выходя на улицу.

— Как ты меня нашел, студент?

— Хорошо, что я, а не менты. — Рудик вел себя нервозно и старался не смотреть в глаза приятелю. — Плохой резонанс получился после утренней истории, Сергей.

— С чего бы ему быть хорошим? Не виляй хвостом, говори толком.

— А я не виляю. Свидетели нашлись. Там автобусная остановка рядом. Уже протокол опроса составили. Тебя запомнили и утверждают, что ты убил Фархада.

— Ты-то откуда знаешь?

— Не только я. Весь город об этом знает.

Рудик достал газетку из кармана и подал Сергею.

— На-ка, почитай.

Сергей подошел ближе к засиженной мухами единственной лампочке, горевшей на площадке, и пробежал глазами по тексту. Опустив газету, он тряхнул головой, словно ему на волосы осыпалась штукатурка.

— Ничего не понимаю. Ты хочешь сказать, что азика я пришил? Один?

— Думаешь, я помню? Мы все вдребадан были. Никто ничего толком не помнит. Черт нас дернул после такой пьянки поехать на разборку. Могли все сделать и без свидетелей.

— Ну да, как в ресторане?

— Тогда мы в шлемах были с забралами. Одно лицо на всех. А сегодня утром наголо сорвались. Шлея под хвост попала. Головы проветрить решили, вот и накололись.

— Не мой почерк.

— Что ты говоришь?

— Говорю, что я лежачего не добиваю. Схватка — другое дело. А тут написано, что я бил мужика, когда тот уже валялся без сознания. Не мой почерк.

— Ага! Сейчас пойди разберись. Тоже мне писарь, каллиграф! Почерк у него свой! Правила дуэли соблюдает…

Сергей схватил Рудика за ворот кожаной куртки и тряхнул.

— Брось, студент. Ты здесь не перед кодлой, чтобы выступать!

— Отпусти, Сергей. Я выручать тебя пришел, а не дело тебе шить.