прогонит волков одним своим видом и шумом. Но отчего-то все пошло не так. Видимо мое движение волки сочли за слабость, раз я бросил детеныша. Или же они были еще умнее, чем я предполагал, и понимали, что я могу привести подмогу и лишить их таким образом добычи. В общем, меня они решили не отпускать.

Один из них преградил мне путь по направлению к тропе. Я было понадеялся, что тогда они разделятся, оставив одного охранять мальчишку на дереве. В этом случае можно будет попробовать справиться с ними по одному. Но все пошло по плохому сценарию. Оба хищника переключили все внимание на меня, видимо посчитав, что если расправятся со мной, то мальчишку в лесу догнать не составит труда. А вот я мог представлять угрозу, а значит нападать нужно вдвоем.

Как только я понял, что боя не избежать, в крови закипел адреналин, появилась решимость. Как и прежде в момент опасности мой мозг заработал быстрее, оценивая ситуацию и просчитывая возможности. Продолжая идти к тропе, я резко замахнулся и швырнул один из камней в преградившего путь волка. Бросок вышел неплохим, но зверь успел отскочить в последний момент. Я тут же бросил еще один, и снова он отскочил, но на этот раз отбежав метров десять в сторону. Я же рванул в противоположном направлении. Теперь волк, что шел со спины, находился существенно ближе ко мне и не смог проигнорировать стремительно удаляющуюся спину жертвы. В азарте он рванул за мной, не дожидаясь своего напарника. Я же, пробежав пару десятков метров, перепрыгнул через поваленное дерево, практически чувствуя, как меня уже настигает хищник. Приземлившись, я резко развернулся, нанося удар двуручным хватом своим тяжелым тесаком по вслед за мной перепрыгивающему преграду волку. Хищник не успел среагировать и избежать удара, перебившего ему переднюю лапу. Хоть нанести смертельную рану или отрубить конечность не получилось, но оружие имело существенный вес и инерцию кругового движения и, наверняка, нанесло серьезное увечье.

Локальный успех был омрачен стремительным появлением второго волка, который преодолел фору своего напарника всего за пару секунд и в прыжке уже намеревался вцепиться мне в горло. Я среагировал на его бросок, видел его открытую пасть, но не успевал увернуться. Не хватало доли секунды. Нужно было быть чуть быстрее! Всего чуть-чуть!

И каким-то чудом я успел двинуть рукояткой своего тесака снизу-вверх, попав в челюсть зверю, сбив его прыжок и на секунду дезориентировав. В районе моего солнечного сплетения разгорелся огонек, намекая на природу этого самого чуда. Огонек прогнал усталость и разливался по телу теплом. Тем временем волк немедля бросился вновь в повторной попытке дотянуться до намеченной жертвы. Присущая ему природой осторожность уступила место дикой жажде убийства. На этот раз я успел в коротком замахе попасть острой кромкой лезвия по его морде, вспоров ухо и шкуру на морде. Удар вновь отбросил его, но и я потерял равновесие, повалившись на спину и выронив оружие. Раненый хищник быстрее изготовился к новой атаке, нежели я смог подняться, и его новый прыжок я встретил из положения лежа ударом армейского ботинка прямиком ему в нос. Впрочем, остановить взбешённое животное это не могло и лишь позволило мне успеть вытянуть из слота куртки зазубренный кинжал. Возросшая скорость восприятия, реакции и движений позволяла быть с волком на равных. Но его жажда убийства и равнодушие к полученным ранам делало его крайне опасным.

Не желая отступать, зверь предпринял очередную атаку, пытаясь вцепиться в лицо или шею лежащему на земле человеку. Огонек в груди все еще горел, позволяя мне вовремя сфокусироваться на открытой пасти и успеть сунуть туда обмотанную куском плаща и прочным ремнем руку. Челюсть хищника инстинктивно сжалась, почувствовав, что достигла цели. В это же время огонек внутри меня вспыхнул в последний раз, отдавая последние крохи силы для решающего удара, после чего угас. Я же правой рукой что есть мочи вонзил кинжал в шею животного, видимо пробив не только шкуру и плоть, но и перебив шейный позвонок, так как зверь, продолжая сжимать челюсть на моей левой руке, задергался в конвульсиях и через несколько секунд издох.

Обессиленный я откинулся назад и полминуты просто лежал на влажной траве, глядя то на остекленевшие глаза зверя, то на проплывающие на до мной белые облака, что были видны сквозь кроны деревьев. Из прострации меня вывел скулеж, раздавшийся из кустов неподалеку. Черт! Про недобитого волка-то я и забыл! Сил не было совсем, но вроде на меня пока никто нападать не собирался. Помогая себе кинжалом, я освободил руку из пасти. Каким-то чудом импровизированная защита устояла, и зубы не смогли ее прокусить. Но рука болела страшно и уже начала наливаться синевой. Видимо в предсмертных судорогах волк сдавил ее с такой силой, что образовалась гематома. Но шевелить я ей мог, а дело нужно было доделать.

Недобитого волка я нашел метрах в двадцати пяти в кустах, куда он смог доползти, оставляя кровавый след. Видимо, я недооценил свой самый первый удар похожим на квадратный мачете клинком. Передняя лапа практически была перерублена, как и несколько ребер в районе грудной клетки. Весь мех был измазан в крови, а из оскаленной пасти стекала окровавленная слюна. При виде занесенного над ним оружия зверь попытался приподняться, но я, опережая его, ударил сверху наискосок, пытаясь перерубить шею. К своему стыду, мне понадобилось еще три удара, чтобы добить зверя.

Глава 3

Победа не принесла ни радости, ни даже облегчения. Кое-как наспех очистив оружие от крови пучком травы, я в отвратительном настроении и почти без сил поплелся обратно к дереву. Мальчишка все так же сидел на ветке, всматриваясь в том направлении, где скрылись участники лесного сражения. Я уже было боялся, что он попробует сбежать, пока волки заняты мной. Ищи потом нового благодарного информатора. Но страх быть настигнутым в лесу оказался сильнее желания улизнуть по-тихому.

— Слезай! — крикнул я. — Их больше нет.

— Точно? Вы их прогнали? А если вернутся? — сомневался мальчишка, продолжая обхватывать так кстати приютившее его дерево.

— Не вернутся, мертвые они.

— Точно-точно? Да? — помедлив еще для верности с полминуты, но видя, что я уже начинаю терять терпение, мальчишка начал спускаться. — Тогда слазю, значит.

Вихрастый мальчишка лет десяти, с голубыми глазами и веснушками по всему лицу. Совсем недавно просящий помощи и умоляющий не бросать его, сейчас смотрел на меня с опаской и не спешил благодарить за спасение.

— Зовут-то тебя как?

— Провар я, добрый человек. Из Заречной.

— Ясно, меня Максим