С трудом разлепляю веки, стараясь игнорировать жжение слизистой.

Сердце ухает. Мозг окончательно просыпается, и меня обдаёт ледяной волной страха. Где я?

С одной стороны, мне бы порадоваться, что я проснулась живая, здоровая в приятно пахнущей постели, а не растерзанная в темной подворотне, но я не могу. Просто бегаю глазами, ощупывая спальню с дорогим ремонтом и даже боюсь подумать о том, чтобы покинуть кровать.

Я поднимаю край одеяла и заглядываю под него. На мне явно мужская футболка. Где мои вещи? Где костюм. Теперь я буду должна деньги ещё и за него… Если выживу… Мне становится себя так невозможно жалко, что я скручиваюсь в комок, накрываюсь одеялом с головой и начинаю безутешно рыдать. Отрываюсь за все свои невыплаканные после смерти мамы слёзы.

«У меня не получается. Слышишь, мам! Твоя дочь — безнадёжная неудачница и дура.» — Хочется проораться, но нельзя привлекать к себе внимание.

Сквозь собственные всхлипывания я слышу щелчок дверного замка и замираю, вцепляясь в края пододеяльника.

Тяжёлые шаги мягко стучат по ламинату и в какой-то момент останавливаются.

Мне кажется, что я даже дышу через раз, потому что сомнений не возникает — в комнате вместе со мной находится взрослый мужчина. Мой чувствительный нос ловит ноты лаванды, розмарина и амбры. Мама говорила, что обостренное обоняние — это у меня от отца…

— Если ты планируешь остаться под одеялом навсегда, то или задохнёшься, — меня заставляет вздрогнуть бархатный, немного наглый голос, и да, ОН несколько моложе, чем я предполагала. — Или умрешь от голода и жажды.

Я снова слышу шаги. Звук отодвигающегося от стола стула, шорох и снова тишину.

«Он сел!» — Понимаю в панике, а значит, намерен дождаться диалога со мной.

Как там говорится: «перед смертью не надышишься»? А так хочется!

«Думай, Оля!» — Я заставляю свои мозги не только бессмысленно истерить, но и как-то рассуждать. Если тебя ещё не убили и не изнасиловали, а наоборот, пытаются говорить, может быть, не все так страшно…. или… Точно! Это наверняка те люди, что пришли вторыми. Они думают, что я что-то могу знать, могла слышать или просто помню их лица!

От этой мысли становится жарко. Тогда… нужно просто не сознаваться, что я что-то помню. Я же актриса, я смогу.

— Ну, что надумала? — Нетерпеливо и требовательно.

Я медленно стягиваю с себя одеяло, трясясь от страха, что мне не поверят, и одновременно входя в роль. Сажусь на кровати, подтягивая под себя ноги, и наконец, резко выдохнув оборачиваюсь на мужчину.

Делая вид, что смотрю сквозь него, несколько секунд изучаю. Приятный. Чисто выбрит, одет дорого и со вкусом, хорошо прокачен, но на головореза и насильника не похож, скорее, серьёзный бизнесмен. Хотя, кто их разберёт…

— Кто вы? — Растерянно и одновременно невинно распахиваю глаза. — Я вас не помню… — добавляю расстроено и чувствую, как мои нервы натягиваются и звенят в ожидании реакции.

Дура, дура, дура! Во мне уже колотится внутренняя истерика. Раз ты ничего не помнишь, он просто тебя убьёт. Тех же первых, они всех убили! Ну почему, я сначала делаю, а потом думаю?

Мужчина хмурится, а после чуть подаётся вперёд и прищуривается. Я, не мигая, смотрю в его красивые синие с коричневым ободком глаза.

— А как тебя зовут, ты помнишь?

Его зрачки расширяются. Не поверил? Черт! И не погуглить подробности этой амнезии чертовой.

— Не помню… — делая вид, что задумалась, всхлипываю. — Вы знаете, как меня зовут?

На лице мужчины отражается сомнение, он встаёт со стула и подходит вплотную к кровати.

«Не дёргаться!» — Приказываю себе.

— У тебя что-нибудь болит? — Скользит по мне внимательным взглядом, игнорируя вопрос, а мое сердце начинает буквально выламывать стуком грудную клетку, потому что с такого расстояния под футболкой хорошо просматриваются очертания кобуры с пистолетом. — Голова? Тошнота?

— Нет… — отвечаю едва слышно.

— Хм… Пойдём, — он неожиданным рывком откидывает одеяло в сторону с моих ног. — Я помогу тебе умыться, а дальше — будем решать, что с тобой делать.

Я не успеваю даже пискнуть или запротестовать, как сильные руки подхватывают меня с кровати, словно я совсем ничего не вешу и несут к двери возле большого шкафа.

У меня оказывается была ванная.

Мужчина отпускает меня на кафель перед раковиной, и я вижу в зеркале своё отражение.

«Мамочки! Какой ужас! Я похожа на панду, которая уснула мордой в палитре с гуашью.» — Опираюсь ладонями на скользкий фаянс, чтобы не упасть и включаю воду дрожащими руками.

ОН стоит рядом со мной и, кажется, готов подхватить мою тушку в любой момент, если я вдруг захочу грохнуться в обморок. И это странное сочетание власти, агрессии, раздражения, но при этом заботы меня совершенно обескураживает.

Может быть, этот мужчина просто не самый главный, и его приставили ко мне, чтобы охранять?

Делаю несколько глотков воды прямо из-под крана и намыливаю лицо.

Смываю пену и тут же распахиваю глаза, боясь выпускать мужчину из вида.

— Я думаю, что нам стоит показать тебя врачу ещё раз, — говорит с нажимом, когда мы встречаемся глазами в зеркале. — Если хочешь, можешь принять душ, я подожду.

— Нет! — я вскрикиваю, и мотаю головой.

Врачу? Меня смотрел врач?

— А ты уверена, — он делает шаг ко мне и замирает прямо за спиной, буквально в нескольких миллиметрах, — что ничего не помнишь? — его голос понижается всего на пол тона, но этого хватает, чтобы во мне паника вспыхнула новой волной, а иллюзия заботы полностью развесилась.

Проверяет! Он просто меня проверяет и внимательно наблюдает, ожидая, когда я проколюсь.

— Кто вы? — Спрашиваю затравлено, а он хмыкает.

— Моя фамилия Грозный.

«Грозный?» — Сердце срывается вниз и бьется об кафель. — «Тот самый? Слишком молод!» — Все эти мысли проносятся единым вихрем в моей голове, и я очень надеюсь, что была в этот момент нечитаема.

— И я рекомендую тебе быть послушной девочкой, Оля… Даже если ты не знаешь, кто я.

Оля

Я ещё никогда не бывала в таком баснословно дорогом доме. Даже дышать страшно. Три этажа, большой двор с садом, который видно из окна кухни, деревянные лестница и полы. Всюду элитная мебель, дизайнерские предметы интерьера и невероятное количество техники.

И это я сейчас перечисляю у себя в голове только то, что успела заметить, пока спускалась на кухню следом за «Грозным».

— Ешь побыстрее! — Его резкий голос вырывает меня из комфортного анабиоза, — Я не могу тратить на тебя целый день.