который был достаточно грубым, чтобы приставать ко мне, когда ее не было дома.

Итак, я застряла в Милане со своим горем и без надежды.

Я еще больше откинула голову назад, позволяя дождю бить мне в лицо. Я чувствовала, как потоки воды пропитывают мое черное платье с запахом, струятся по моим волосам, словно религиозное очищение, возрождение или крещение. Я навсегда была потеряна для религии, но эта метафора мне понравилась. Мои пальцы разжались, а ладони округлились так, что я почувствовал, как дождь течет сквозь пальцы.

Я просто стояла там, как сумасшедшая, и улыбалась, потому что я могла стоять там, как сумасшедшая, и никто не собирался меня останавливать.

Я так упорно боролась за многие вещи, которые ускользнули от меня, но эту свободу я никогда не приняла бы как нечто само собой разумеющееся.

— Scusi, — прервал мои размышления прохладный голос с легким акцентом. — Stai bene?

Я выпрямилась и взглянула на откровенно великолепного мужчину передо мной, который был почти так же промокшим, как и я. Его темно-медные волосы падали ему на лоб, частично скрывая яркую, почти электрическую голубизну его глаз, когда он с беспокойством смотрел на меня сверху вниз. Он был высоким — не таким высоким, как Александр или Данте, но я еще не встречала никого, кто был бы таким — и подтянутым, но помещался под плащом.

Если бы я была нормальной девушкой с нормальным прошлым, я бы покраснела и зафлиртовала с таким привлекательным незнакомцем.

Но я не была той девушкой.

Фактически, основная причина, по которой он меня привлек, заключалась в отчужденном изгибе его рта и суровом выражении лица. Несмотря на то, что он был явно обеспокоен тем, что сумасшедшая женщина счастливо промокла под дождем, его это не особо волновало.

Эта апатия что-то возбудила во мне, странное сочетание сочувствия и очарования.

Я ответила ему по-английски, просто догадываясь о его акценте. — Я в порядке, спасибо. Я наслаждаюсь дождем.

Его губы дернулись, привлекая мое внимание к твердому, идеальной формы рту. — Интересно, может быть, лучше насладиться им из кафе позади тебя, может быть, за чашечкой горячего латте? Не уверен, что ты в курсе, но у тебя стучат зубы.

Я замерла и заметила, что мои зубы не последовали этому примеру.

— Ой.

Его рот вытянулся еще выше в едва заметном намеке на улыбку. — Позволь мне? — Я смотрела на него, когда он предложил мне свое пальто, накинул его мне на плечи, прежде чем осторожно повести меня в маленькое кафе рядом с рестораном, в который я оставляла резюме.

— Тебе обычно нравится играть с жизнью и смертью, стоя под ледяным дождем? — забавно спросил он, шагнув вперед, чтобы открыть для меня дверь.

Когда я подумала об этом, у меня раздался удивленный смех.

— Не в этом конкретном смысле, нет, но ты удивишься, как часто я перехожу эту тонкую грань.

Он приподнял бровь, по-старомодному, словно он джентльмен, провел рукой по моей пояснице и повел меня в кафе к маленькому столику.

— Ты похожа на богиню из подземного мира. Я не нахожу это удивительным.

Я улыбнулась ему, удивив даже себя яркостью выражения моего лица. Его сравнение укрепило мое уважение к нему.

Я решила, что любой, кто сравнивал меня с Персефоной, обладал безошибочным шестым чувством.

— А ты, чудесный Гермес, который смог невредимым проникнуть в подземный мир, чтобы спасти меня и вернуть к моей матери? — Я спросила его, проверяя, потому что только тот, кто хорошо разбирается в мифологии, может знать подробности истории Аида и его Королевы.

Его глаза сверкали, хотя губы оставались прижатыми. Я приняла его за человека, который нечасто улыбается, и задавалась вопросом, что мне нужно сделать, чтобы это изменить.

Это была неожиданная мысль, но я позволила себе ее, потому что так долго была одержима не тем мужчиной, что было приятно даже на мгновение позаботиться о хорошем человеке.

— К сожалению, я думаю, что я тот посланник, который будет вынужден отвести тебя обратно к твоей матери, — объяснил он, когда прозвенел маленький колокольчик над дверью кафе и в помещение вошла красивая темнокожая женщина.

Я сразу узнала ее, и не только потому, что она была достаточно известна в мире моды. Я знала идеальную прическу с карамельными волнами и великолепный наклон ее скул, потому что встречала ее раньше.

Уилла Перси была судьей в комиссии St. Aubyn, когда я проходила прослушивание, казалось, целую жизнь назад.

И она была не очень добра.

Я изогнула губы в улыбке, и она отзеркалила это выражение, пока мы смотрели друг на друга.

— Козима Ломбарди, — медленно произнесла она, извлекая мое имя из глубин своей памяти. — Кампания Intimissimi, если не ошибаюсь?

— Вы не…

Она посмотрела на меня, затем на своего сына, хотя биологически это было явно не так, поскольку он был рыжеволосым и лишь слегка загорелым.

— Если вы пытаетесь переспать с моим сыном, чтобы заставить меня покровительствовать вам, вы делаете ошибку.

— Уилла, — запротестовал мой новый друг, частично стоя и сердито глядя на нее. — Сядь и помолчи, если ты не можешь сказать ничего хорошего. Я столкнулся с этой… Я столкнулся с Козимой. — Он попробовал имя на вкус, правильно раскатал его, как это делают итальянцы, а затем улыбнулся, прежде чем продолжить. — Она была на улице под дождем, и я предложил ей кофе, чтобы она согрелась. Никто из нас понятия не имел о наших с тобой связях, и, честно говоря, я до сих пор сомневаюсь, что кому-то из нас это интересно. Правда, мама, ты иногда слишком много о себе думаешь.

Мой рот слегка приоткрылся от его сильного тона и дерзости, но, к моему удивлению, Уилла села на стул, который он выдвинул для нее, и приняла его поцелуй в щеку, лишь слегка фыркнув.

— Иди принеси нам кофе, ладно? — попросила она его, поглаживая по щеке и вызывая у него гримасу.

При виде их взаимодействия у меня вырвался легкий смешок. Этот мужчина был старше меня, сильный и уверенный в своих движениях и действиях, что говорило о присущей ему уверенности и невозмутимости.

В чем-то он напоминал мне Александра.

И этих мелочей было недостаточно, чтобы я чувствовала себя комфортно рядом с ним.

— И что же делает такая девушка, как ты, под дождем, похожая на утонувшую крысу? — многозначительно спросила меня Уилла, разматывая шарф Hermes и расстегивая гладкий дизайнерский плащ.

— Наслаждаюсь свободой, — честно сказала я ей, потому что не знала ее и терять мне было нечего.

Уже нет.

— Является ли свобода эвфемизмом