Танна помотала головой:

– Скорее всего, нет.

Его пронзило разочарование.

Танна не пыталась вырвать свою руку, и ее кожа была такой мягкой, такой гладкой. Ему показалось, что он услышал ее вздох, а голос, когда она заговорила, доносился откуда‑то издалека.

– У меня есть дела. Мне нужно поговорить с братьями, объяснить, что я буду здесь делать. Вернусь через пару часов.

– Обещаешь?

– Да. А теперь спи, Леви.

Леви надеялся, что скоро увидит ее снова. Но только потому, сурово напомнил он себе, засыпая, что он нуждается в помощи. И потому, что ему очень, очень, очень хочется увидеть ее обнаженной.

Аукционный дом на входе украшала надпись «Мерфи интернэшнл» – белым поперек кроваво‑красного. Это было просто, эффектно и красиво, и Танна ощутила знакомый прилив гордости.

Ее прадед основал компанию, передал ее деду, потом отцу, а теперь ее братья управляли всемирно известным аукционным домом с филиалами по всему миру. Она была единственной из Мерфи, кто работал в совершенно другой области.

От этой мысли ей стало грустно. Танна засунула руки в карманы пальто, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди. Как и всегда, она планировала избегать посещения «Мерфи», но ей нужно было поговорить с Кэрриком, а он, если она правильно помнит, скоро уезжает в Токио. Ей нужно сказать ему, что она переезжает из дома на Бикон‑Хилл к Леви…

Но только для того, чтобы помочь ему.

Она определенно не может сказать брату, что надеется – как бы безумно это ни звучало, – что они с Леви вскоре наконец разденутся и она узнает, каково это – заниматься любовью со своим бывшим женихом.

Она провела много ночей, представляя, как его руки будут касаться ее кожи, каким сильным и нежным он будет, когда войдет в нее, заполняя ту пустоту и отчаяние, которые никогда не удавалось заполнить ни одному мужчине. Ей необходимо это узнать, потому что, честно говоря, ее сексуальное образование было неполным.

Их с Леви время прошло… Но пока она не переспала с ним, она не видит полной картины – в этом пазле не хватает важного кусочка. Как будто она не прочла последнюю главу захватывающей, хоть и печальной истории.

Танна услышала звук входящего сообщения на своем телефоне. Она провела пальцем по экрану и прочитала сообщение от Кэррика: «Охрана только что предупредила меня о подозрительной женщине, которая осматривает здание. Тащи сюда свою задницу, пока тебя не арестовали».

Танна усмехнулась. Она знала, что охранная фирма компании использует программное обеспечение для распознавания лиц, и ее опознали в течение нескольких секунд после прибытия.

Танна поздоровалась со швейцаром и вошла в главное здание, ее ботинки гулко стучали по полированному полу. Танна нередко заходила на сайт «Мерфи» и знала, что скоро состоится аукцион скульптур Генри Мура и коллекции винтажной одежды и аксессуаров. Ей хотелось пойти на оба мероприятия, но она знала, что не может позволить себе это: слишком много воспоминаний, с которыми она не готова иметь дело.

Танна смотрела, как молодая женщина в черной юбке‑карандаш и туфлях на высоком каблуке взбежала по мраморным ступеням, ведущим в кабинеты этажом выше. Она подавила волну зависти. Как повезло этой женщине, что она работает здесь, общается с любителями искусства, коллекционерами. Она погружена в творчество, окружена красотой.

Это могла бы быть она. Она работала здесь до отъезда из Бостона. «Ты сама решила уйти, Танна, никто тебя не прогонял».

Она ушла, потому что у нее не было права вести жизнь своей мечты, жизнь, для которой она рождена. У Эдди не было такого шанса, и это вина Танны. И поэтому она должна делать больше, быть лучше, быть полезной.

Искусство прекрасно, но это не имеет значения… Ей не следовало сюда возвращаться. Надо было просто позвонить Кэррику…

Чувствуя себя грустной и взволнованной, со слезами на глазах, Танна взбежала на один лестничный пролет, прошла через охрану и поднялась еще выше. Ноги сами понесли ее по коридору к большому кабинету Кэррика на третьем этаже, и, поздоровавшись с Маршей, ассистентом Кэррика, она постучала в приоткрытую дверь. Увидев ее, брат широко улыбнулся. Он поцеловал ее в щеку и ошеломленно покачал головой.

– Почему ты так на меня смотришь? – спросила Танна, бросив свою сумку на один из стульев.

– Я просто счастлив, что наконец уговорил тебя прийти сюда, а еще я подумал о том, как сильно ты похожа на маму, – ответил Кэррик. Танна оценила это замечание, но она знала, что не сможет сравниться со своей невероятно красивой матерью. – Я знаю, что не часто говорю о ней, Тан, но я все равно скучаю по ней. Я скучаю по ним обоим.

Глаза Танны затуманились от слез.

– Я тоже. Но я не помню их так хорошо, как ты.

Кэррик указал на свой заваленный бумагами стол.

– Сегодня мне бы не помешала папина помощь, – признался он.

Танна опустилась в кресло и скрестила длинные ноги.

– Проблемы? – Она не могла не задать этот вопрос. Компания «Мерфи» была и всегда будет огромной частью ее.

Кэррик обошел свой огромный стол и присел на него.

– А когда их не бывает?

– Расскажи мне.

На одну‑две минуты ей захотелось притвориться, что она все еще часть этого бизнеса. Танне так и не довелось поговорить об искусстве с коллегами. По большей части искусство их не интересовало, а кроме того, они были чертовски заняты спасением жизней.

Но сейчас она не на работе и может проводить время, обсуждая клиентов «Мерфи» и коллекции со своим старшим братом. Это ведь ничего не значит.

– Для человека, который заявил, что не интересуется семейным бизнесом, ты все еще задаешь уместные вопросы и делаешь разумные предложения, – сказал Кэррик позже, посылая ей лукавую усмешку. – Ты все еще можешь быть здесь полезной, особенно в отношениях с клиентами. Тебе нравятся люди, ты любишь искусство, ты от природы теплая и обаятельная, совсем как мама. Тебе точно все еще нравится быть врачом скорой? – спросил Кэррик, прежде чем она успела к этому подготовиться.

Танна уставилась на кончик своего кожаного ботинка.

– Это очень важная работа.

– Ты не ответила на мой вопрос, – не уступал Кэррик. – Тебе это нравится?

Она не испытывает к этой работе ненависти, вот и все.

Танна посмотрела на картину, стоявшую на мольберте в углу кабинета, и вздернула подбородок. Она не собиралась портить свою поездку в «Мерфи» ссорой с братом. Поэтому сменила тему разговора:

– Это что, Гомер?

Кэррик, слава богу, был не против переключиться.

– Мы не уверены, – сказал он, глядя на портрет двух детей и их матери‑афроамериканки.

– Это очень мощная картина, и если это не Гомер, то превосходная подделка.