Ещё обнаружились знаки на стене рядом с дырой –витиевато-восточные, грязно-бурого цвета, казалось, что надпись эта сделанакровью, однако кровью, выпущенной очень и очень давно.

– А вот и прямой лаз в преисподнюю… – Краевпоёжился, горестно вздохнул, однако тут снова хлестнули выстрелы и выбиратьособо не пришлось – полезли вниз, а куда денешься?

Пересчитали ступеньки, прошли колодец и попали в галерею,один в один похожую на те, что наверху. Только тут не было никаких ям с водой,журчащих струй и подземного уюта. Мрак, вековая недвижимость, оторванность отмира. Действительно преисподняя. Ну там, предбанник, поскольку котлов сгрешниками поблизости не наблюдалось…

– Темно как у негра в жопе, – очень даже в темузаметил Краев. – В двенадцать ночи после чёрного кофе…

Поправил автомат и повёл Песцова подальше – а ну как духиобрадуют гранатой. Швырнут в колодец эфку,[49] и всё, финиш,всеобщий привет.

…Но душманы, что странно, следом не пошли. Ни шума, ниголосов, ни стрельбы, ни фонарей. Только мрак, тишина и нескончаемая галерея…

На том конце которой совершенно точно ждали адскиесковородки…

– Ну и ладно, – прошептал наконец Краев, помогПесцову сесть, устроился сам. – Подождём… Перекурим, отдохнём, у меня ещёсухпай есть… А потом вернёмся к колодцу, поднимемся на первый ярус и попытаемсяуйти. Не будут же они там вечно торчать!

– Да, не будут. – Песцов кивнул, вытер лоб, взялсябыло за сигарету, но прикурить так и не смог.

Его всего трясло. Жутко болела голова, подкатывалаомерзительная тошнота, перед глазами в темноте плавали радужные круги. Сюда быавтора выражения «врагу не пожелаешь». Небось сразу понял бы, хреноввсепрощенец, – врагу оно и есть в самый раз…

– Так, товарищ старший лейтенант, с вами всёясно. – Сержант вытащил шприц-тюбик и прямо сквозь штаны всадил Песцовуиглу в здоровую ногу. – Отдыхай. Времени у нас теперь вагон. Духи изродных кяризов нас горящим бензином выкуривать не станут…

– Не станут, – вяло согласился Песцов. – Усебя в кяризах гадить религия не позволяет.

На него стремительно накатывалась волна безразличия, мягкообволакивала бездумной, убивающей волю пеленой. Ни боли, ни желаний, ни целей…совсем ничего. Теплый кефир амёбного бытия. Песцов привалился спиной к стене,обмяк, ровно задышал; время, словно засохшая патока на бетонной стене,прекратило для него бег… Сколько прошло – час? Сутки? Неделя?..

К суровым реалиям жизни его вернул сержант. Безжалостнопотряс, похлопал по щекам:

– Пошли, старлей, надо выбираться отсюда. Не то отскуки загнёмся.

Ладно, пошли по галерее назад, к колодцу, ведущему вверх.Фонарь окончательно дышал на ладан, Песцов был натурально плох, Краев, матерясьдля поднятия настроения, почти тащил его на себе. Наконец он замедлил шаг,посадил Песцова, и в голосе его послышался вопрос:

– Чегой-то не понял я… а где наш колодец? Давно бы ужедолжен быть… Посиди-ка, я сейчас.

И, ведя по потолку издыхающим лучиком, сержант припустилвперёд.

«Учкудук, три колодца… – сидя у стенки, медленноподумал Песцов. – Защити, защити нас от солнца. Солнечный круг, небовокруг… это рисунок мальчишки…»

Его знобило, мысли были неповоротливые и тяжёлые, словномельничные жернова. И ещё эта первобытная, настоянная на столетиях темнота.

«Пусть всегда будет солнце… пусть всегда будет мама…» Песцовзажмурился от боли, застонал, а когда разлепил ресницы, то увидел в галереедушманов. Бородатые, в чалмах, с автоматами наперевес, они шли на него впсихическую атаку и кричали: «Гип-гип-ура!» Людоедски скалились свирепые рожи,жутким блеском сверкали расширившиеся зрачки, мерно поскрипывали огромные,необыкновенно вонючие галоши…

– Гады, – встрепенулся Песцов, вскинул«калашникова», клацнул затвором и с упоением бешенства надавил на спуск. –«Пусть всегда будет солнце…»

Страшно рикошетировали пули, громом раскалывался автомат, всполохи,подобно молниям, шарахались по галерее. Однако душманы как шли на него, так ишли.

– Гады, суки!.. – заревел Песцов и вытащилгранату. РГД, хвала Аллаху, не эфку, – и по всей науке, с колена, швырнулдушманам подарочек.

Вспыхнуло, грохнуло, ударило по ушам, густо обдало жаром,ужалило болью… По голове за ухом, вниз по шее, потянулась горячая струйка.Боль, как ни странно, помогла. Муть в голове рассеялась, душманы исчезли,Песцов разом вспомнил, где он и почему. И увидел розоватое сияние, слабо нарушавшеетемноту, – словно бледный раствор марганцовки подлили в чёрную тушь.

«Ни хрена ж себе…» Песцов трудно встал, подошёл, не поверилглазам, потрогал руками. Свет шёл из узкой г-образной трещины в стене. Там,судя по всему, в стену была вмурована плита, и её стронуло взрывом гранаты.

«Интересная фигня». Песцов вытащил нож, вставил в щель,попробовал раскачать плиту… фиг вам. Однако камень оказался мягким, сталь еголегко брала. Песцов принялся долбить, и тут вернулся Краев, озадаченный нестолько шумом и взрывами, сколько отсутствием колодца.

– Ох и ни хрена же себе, – пошёл он на свет,потрогал щель, посмотрел на Песцова. – В кого гранату кидал?

– Так, померещилось, – пожал плечами тот. – Внашем с тобой положении что ни делается, всё к лучшему.

– Да будет свет, сказал монтёр… и жопу фосфоромнатёр, – кивнул сержант и тоже вытащил нож.

Скоро в щель удалось всунуть дуло автомата. Вывернув плиту,они протиснулись в узкий крысиный ход, уводивший опять-таки вниз. Фонарь здесьбыл не нужен – пол, стены и потолок, видимо покрытые светящимися бактериями,излучали тусклое багровое сияние.

– Дай-ка голову гляну… Фигня, касательное. – ИКраев первым двинулся вперёд.

Скоро в воздухе начало ощущаться явственное зловоние.Казалось, они готовились вползти по фановой трубе в огромный сортир.

– Не робей, сержант, в большее дерьмо, чем есть, уже невлезем, – вяло пошутил Песцов, чувствуя, как на него опять накатываетсядурнотная волна боли. – Даст Бог, отмоемся…

Чуть позже его посетила мысль о промедоле. «Я буду тащиться,а меня будут тащить? Ну нет, на хрен, лучше потерпеть…»

– От дерьма – запросто, а вот от крови… –настроился на философию Краев, но тут же застыл на месте и выдохнул в полнейшемвосхищении: – Ого! Это тебе не речка-говнотечка, это тебе Стикс!

Очередной поворот вывел их на берег подземного потока,нёсшего воды глубоко в недрах земли. Его поверхность пузырилась сероводородом,отсюда и густой, гнусный запах тухлых яиц. Ну чем не ад кромешный? Мрачныескалы, мутный поток, жуткая, сводящая скулы вонь. И всё это в багровых тонах. Идва грешника на берегу…