он оскалился, продемонстрировав внушительный набор клыков, желтоватых от выступившего на кончиках яда. — Я говорю про тот заказ, ради которого ты пришёл в Стылую Топь.

Проклятье, если бы я ещё сам понимал, о чём он говорит! Наши два сознания — Косты и моё — только начали сливаться, и из-за этого какие-то вещи просто исчезли из памяти. Ну вот не помнил я, с какой целью меня принесло в этот затерянный в вечных туманах городишко. Помню только, что мелькала мысль о том, что сейчас мне нельзя собой рисковать, потому что… А вот что «потому что» — не помню, хоть убей.

— Твой интерес в чём? — этот странный разговор нужно было заканчивать. Понятно, что, несмотря ни на что, уйдёт отсюда только один из нас, и мне, естественно, хотелось бы, чтобы это был я.

— Моего хозяина, не мой, — прошипел перерождённый, — ты ему нужен, у него для тебя заказ.

— Заказ⁈ — не иначе мир сошёл с ума, если хозяин перерождённого хочет дать заказ Ловчему.

— Ты глухой? — он снова оскалился, и Хуан молча сполз по стене, не выдержав этого зрелища.

— Ловчие не выполняют заказов переродившихся, — озвучил я прописную истину, устав удивляться, — это невозможно просто по умолчанию.

— Хозяин, — в шипящем голосе седого проскользнуло благоговение, — не переродившийся, он такой же, как ты. Больше я ничего не скажу. Я должен был передать, я это сделал. Откажись от заказа, Ловчий…

— Я буду разговаривать только с твоим хозяином, — помолчав, решительно произнёс я, — так и передай, если уцелеешь…

С этими словами я прыгнул вперёд, рассчитывая достать переродившегося клинком, но он увернулся и скользящим движением переместился к двери. Я рванулся за ним, меч полыхнул золотом так, что стало больно глазам, но седой не принял вызова и просто одним гигантским, невозможным для человека прыжком преодолел расстояние до выхода и исчез в тумане.

Я медленно выдохнул, посмотрел на постепенно приходящих в себя посетителей и поднимающегося на ноги и ошалело моргающего Хуана.

— Оставь мне номер, тот, который всегда, — распорядился я, и трактирщик быстро и мелко закивал, — и освежи заклинания на входе, а то ходят всякие, как к себе домой… И парня добей, если не хочешь, чтобы к ночи у тебя стало на одного голодного и любящего кровь постояльца больше.

С этими словами я вышел из «Гнутого медяка» и, глубоко вдохнув безвкусный холодный воздух, шагнул в клубящийся туман.

Глава 4

Я лежал, не открывая глаз и чутко прислушиваясь к тому, что происходило вокруг. Вот щёлкнули замки рюкзака, прошуршала «молния» закрываемого кармана, звякнул котелок или какая-то иная металлическая посуда… Звуки были привычными, знакомыми, совершенно нормальными и замечательно обыденными. Осторожно приоткрыв глаза, я увидел освещённую солнцем полянку, которая при дневном свете выглядела действительно чрезвычайно симпатичной. Бросил быстрый взгляд на руки и убедился, что всё осталось прежним: привычный шрам есть, но никаких мозолей от меча нет. Значит, это действительно был всего лишь сон. А ведь какой реалистичный! Правду говорят, что область сновидений — самая неизученная.

Я потянулся, улыбаясь солнышку, которое ещё не появилось над верхушками деревьев, а ласково светило сквозь ветки, не обжигая. Поднялся на ноги, нагнулся, чтобы свернуть пенку и запихнуть в рюкзак свою импровизированную подушку, да так и замер. Стоило мне наклониться, как из-под футболки выскользнул медальон в виде ромба, и я уставился на него, как на бомбу замедленного действия.

Это что же получается? Мой странный сон был, как бы это выразиться, не совсем сном, что ли?

Осторожно, словно змею, которая в любую секунду может ужалить, взял в руки показавшийся странно холодным медальон и вдруг заметил, что вместо цифры двенадцать на нём чётко видно другое число — одиннадцать. И откуда-то из глубины сознания, оттуда, где теперь обитал Коста, пришло окутанное грустью и болью понимание того, что в том мире стало на одного Ловчего меньше. Где-то в жутких дебрях Изнанки погиб ещё один Мастер, и нас… да, уже — «нас»… стало ещё меньше.

Воспоминания обрушились волной и погребли меня под собой. Картины прошлого, в котором я никогда не жил, сменяли друг друга, как в калейдоскопе.

Вот мальчишка, как две капли воды похожий на того, что улыбался мне с моих детских фотографий, стоит над трупами двух людей, глядя абсолютно сухими глазами на тех, кто ещё час назад смеялся и шутил. Он молчит, лишь в светлых глазах, таких же, как у меня, сквозь боль начинает пробиваться ненависть к убийцам и жажда мести.

Картинка сменилась, и я уже вижу себя, покрытого ссадинами и кровью, к счастью, чужой, стоящего на небольшой арене против двух здоровенных противников. Я что-то говорю им и смеюсь, а они пытаются достать меня мечами. Но зацепить вёрткого и шустрого мальчишку очень непросто. Откуда-то пришло воспоминание, что тот бой я выиграл, хотя и восстанавливался потом несколько дней.

Не знаю, сколько фрагментов жизни, чужой и своей одновременно, я успел увидеть, но меня окликнули, и я словно вынырнул из вязкой пучины прошлого.

— Костик, ты идёшь или остаёшься? — Диана весело засмеялась, глядя на моё ошеломлённое лицо. — Ты что, ещё не проснулся, лентяй?

— Всё в порядке, — я постарался ответить как можно более беззаботно и, судя по всему, у меня это даже получилось.

Я нашёл взглядом Катрин, которая выглядела чуть лучше, чем вчера, но всё равно была бледной и напряжённой. Она почувствовала мой взгляд и остановилась, пропуская вперёд остальных

— Мы имеем счастливую возможность наблюдать возникновение новой пары? — не удержался от подколки Фишер. — Ну, как говорится, совет вам да любовь, голуби мои…

— Завянь, разговорчивый ты наш, — тут же отозвалась Кира, — и вообще, завидуй молча.

Мы с Катрин никак не стали комментировать слова приятеля, и тема как-то сама собой заглохла. Все взвалили на плечи рюкзаки и двинулись по грунтовке в сторону трассы. Ночью мы прошли около километра, значит, осталось максимум часа на полтора, а то и меньше. А там — или попутку поймаем, или доберёмся до ближайшей остановки автобуса.

Размеренно шагая и снова и снова вспоминая свой не то сон, не то явь, я не сразу понял, что все остановились. Лишь буквально уткнувшись носом в спину шедшего впереди Фишера, я понял, что происходит что-то странное. Ребята молча стояли и смотрели куда-то вперёд. Причём никто ничего не говорил, все словно дар речи потеряли.

— Чего стоим? Кого ждём? — нарочито бодро поинтересовался я, протискиваясь вперёд, и тоже застыл на месте.

Утоптанная дорога, по которой мы так замечательно прошли вчера, заканчивалась. Песчаная, усыпанная сухими иглами тропа была словно обрезана ножом: она не растворялась постепенно в траве и кустах, а была именно что закончена. Ровная, словно по линейке проведённая черта чёрной рыхлой земли отделяла дорогу от бескрайнего болота, возникшего словно ниоткуда.

— Болото, — озвучил очевидное всем Антон, — прикольно…

— Спасибо, Капитан Очевидность, — нервно хихикнула Кира, не отрывая взгляда от безмятежной на вид поверхности раскинувшейся перед нами топи.

— Ребят, этому наверняка есть разумное объяснение, — Диана, как всегда, подходила к проблеме прагматично, — мы просто свернули где-то и не заметили этого.

— Ни один из шести? — скептически поинтересовался Антон. — Да и не сворачивали мы, шли исключительно прямо.

— Тогда предложи своё объяснение, — Ди воинственно упёрла руки в бока и требовательно посмотрела на нашего предводителя, — я с удовольствием послушаю.

— Давайте рассуждать логически, — миролюбиво поднимая руки, предложил Фишер, — мы все вместе оказались в странной, не сказать хуже, ситуации. И теперь надо не выяснять, чья версия круче, а думать, как нам из этой самой задницы выбраться.

— Золотые слова, — по-прежнему недовольно сверкая глазами, согласилась Диана, — и у тебя наверняка есть какое-нибудь замечательное предложение. Впрочем, в одном я с тобой согласна: мы в заднице.

— Теперь, когда мы выяснили этот, несомненно, принципиальный момент, — Кира сердито посмотрела на спорщиков, — давайте думать.

— Какое оригинальное предложение, — Фишер не смог не прокомментировать, но не из-за желания поспорить, а скорее, по привычке. Это, к счастью, всем было понятно, в том числе и Кире, которая явно хотела ответить что-нибудь язвительное, но заставила себя промолчать. Это было мудро, потому как препираться эти двое могли сутками.

— Тот факт, что вместо трассы мы уткнулись в непонятно откуда взявшееся болото, увы, не подлежит сомнению, — Антон, видимо, придя в чувство, снова взял на себя руководящие