Первые две встречи с доктором Максом Андерсоном прошли безупречно. Если не считать того, что Волков оба раза так и не решился сделать то, ради чего все и было затеяно. Однако нужно было взять себя в руки. Поскольку Андерсон уже предлагал продолжить знакомство в более интимной обстановке — Максу русский коллега очень понравился.

Обнаружилось, кстати, одно обстоятельство, которое было Волкову чрезвычайно выгодно: доктор Андерсон был кокаинистом. Это упрощало задачу.

Третья встреча была назначена в клинике. Оттуда «друзья» должны были двинуться домой к Максу, где бы произошло не совсем то, на что рассчитывал британец.

Но когда Волков прибыл на место свидания, он понял, что никуда не нужно ехать. Вернее, не обязательно. Мало ли какой оборот может принять дело в интимной обстановке. В комнаты отдыха можно было пройти через дверь для персонала — избежав таким образом появления близ главного входа с его камерами и системой пропуска-регистрации посетителей. Волков позвонил Максу на мобильный, и тот ему открыл изнутри.

Доктор Андерсон провел друга в мужскую комнату отдыха, а оттуда — в курительную. Здесь было довольно уютно. На столе Волков обнаружил следы «наведения марафета» — пылкий британец, по-видимому, заждался гостя.

Пока он разглядывал обстановку, Макс закрыл дверь изнутри, и Волков не стал препятствовать.

Далее все было просто. Куда проще, чем можно было предполагать. Они очень весело поболтали о всяких мелочах. Волков много шутил, а Макс, напротив, был взволнован, говорил сбивчиво и проявлял какую-то неестественную рассеянность. Это можно было списать на действие кокаина — когда после второй сигары Андерсон сел русскому другу на колени, его глаза по-прежнему влажно поблескивали.

Волков, совершенно не скрываясь, вынул из-за пазухи маленький шприц с разбавленным Препаратом и снял колпачок с иглы. Макс воспринял это как нечто естественное.

— Тебе тоже нужно расслабиться? — спросил он.

— Да, — сказал Волков. — Не возражаешь?

— Не переживай, я тебя прекрасно понимаю. Знаешь, я тоже волнуюсь. Со мной такого никогда не было. Я ведь вижу тебя всего в третий раз, а мне кажется, что мы знакомы всю жизнь… Мне до сих пор не попадался такой человек, который был бы настолько отзывчив к моим чувствам, который понимал бы меня так же хорошо, как понимаешь ты. Я очень рад, что мы познакомились. Через все расстояния и преграды мы нашли друг друга — это прекрасно. Теперь все будет как в сказке, ведь правда? Я в этом уверен!

Волков не перебивал это словоизлияние. Пусть Максик выговорится в последний раз. Потом у него такой возможности уже не будет.

— Мне кажется, — продолжал Андерсон, — что у наших отношений большое будущее. Ты ведь тоже это чувствуешь, ты говорил, я помню… Ты говорил, что у каждого человека свой путь, и идти им нужно, несмотря на непонимание, с которым можно столкнуться со стороны враждебного всякой чистой душе мира… О, как ты прав! Я знаю, у вас там, в Москве, на любые искренние человеческие отношения смотрят дико, варварски. Бедненький, как тебе, наверное было тяжело в этой твоей грубой России! Но теперь все будет хорошо! У нас все не так!.. Я хочу, чтобы ты остался здесь навсегда! Вот увидишь, тебе понравится чувствовать свободу, ты станешь совсем другим человеком!..

— Знаю, — сказал Волков. — Знаю, что стану другим человеком. Именно ради свободы я сюда и приехал. Приятно, что ты так хорошо меня понимаешь!

Шприц с Препаратом он сих пор держал в руке, не решаясь действовать. Но слова Андерсона о свободе были именно тем Знаком, которого он так ждал. Больше никаких сомнений быть не могло. Волков очистил свой рассудок от постороннего мусора и приготовился взойти на первую ступень Подготовки к Пути.

Макс воспринял его слова по-своему.

— Так ты останешься?! Ты приехал сюда, чтобы остаться? О, какое счастье!!! Это прекрасная новость!.. Ты, должно быть, озабочен тем, найдешь ли ты здесь работу? Ни о чем не думай! Я все устрою, у меня полно связей! Вот увидишь, человеку с твоей квалификацией здесь найдется достойное место в обществе. Никто на тебя не будет смотреть как на изгоя, перед тобой откроются все двери… и мое сердце!..

Это уже было чересчур. Конечно, Волкову приходилось слышать от Макса и не такое, но в переписке, а не ощущая коленями тяжесть его видавшей виды задницы. Нужно было заканчивать. Своевременно пришедший Знак помог Волкову настроиться на нужный лад, и он уже был готов.

— Малыш, закатай мне рукав, а то моя вторая рука занята тобой, — ласково сказал он Максу.

— Да-да, конечно!.. Прости, я увлекся и не подумал… — Андерсон принялся исполнять просьбу, и все время, пока он возился с рукой, державшей драгоценный шприц, из него неслись восторженные возгласы:

— У меня такого никогда не было! Чтобы такое глубокое чувство, такое понимание возникало в самом начале знакомства!.. Знаешь, ты совсем не такой, как на фотографиях, которые ты мне присылал… Красивее, гораздо красивее!.. Такой милый и отзывчивый и одновременно такой решительный! Когда я вижу, как ты играешь желваками, я прихожу в неописуемый восторг!.. А какой взгляд!.. Вот как сейчас… Я просто таю…

Макс закрыл глаза и потянулся губами к лицу Волкова. Волков увернулся и дал ему поцеловать себя в лоб.

— Подожди минутку, милый, — сказал он. — Дай мне воспользоваться вот этим Препаратом в шприце, чтобы мы вместе могли стать свободнее…

С этими словами он вогнал шприц Максу в ногу. Игла легко прошла сквозь ткань брюк, и Андерсон успел лишь тихо ахнуть напоследок.

— Теперь мы оба довольны, пупсик, — сказал Волков по-русски.

Пожалуй, ему не стоило этого говорить. Слова, сказанные, когда разум уже был чист, сильно смазали эффект от восхождения на ступень.

Доктора Макса Андресона он оставил на полу в курительной. У того уже не было пульса.

На столе и в крови у Макса остались явственные следы кокаина, так что смерть любвеобильного хирурга наверняка не вызовет ни у кого чересчур сильных подозрений. Окурки от выкуренных им сигар Волков забрал; пепельницу, которой пользовался, — тоже. Все сложил в небольшой пакетик.

Волков покинул клинику, как и пришел, — совершенно незаметно.

Выйдя из парадного входа Академии МВД, Галина Николаевна Рогозина решила пройтись до метро пешком.

Ей надо было подумать. Хотя думать не хотелось. Она была уверена, что поступила правильно.

Как минимум легкомысленно взваливать на себя такую ответственность после долгого отрыва от практической деятельности.

Нет, разучиться ездить на велосипеде невозможно. И мастерство не пропьешь. Но неизбежно потребуется время для раскачки. А времени Органист им не оставил. Каждый день, да что там день — каждый час, каждую минуту — город ждал нового кошмара. Город как будто замер в предчувствии беды…