гармония подошла к концу. Коровьев с Есениным подожгли сигареты и направились в сторону метро, опережая остальных, самой уверенной и эгоистичной походкой ровно в ногу. Базаров и Булгаков пристроились к ним.

Глава 3. Голосов овраг.

Квартира номер 12 в доме 27/13 на Малой Грузинке встречала ночь со вторника на среду под тихий звон винных бокалов на маленькой кухоньке. То были Есенин с очередной пассией за бутылкой недорогого, но красивого вина, шептались, целовались и обсуждали что-то настолько чистое и невероятно трогательное, что влюблялись все сильнее. Булгаков, сидящий в соседней комнате, утыкался лбом в серую подушку и пытался заснуть. Завтра снова должна быть вылазка еще в одно загадочное место, которое изучил Ваня. С утра они собирались встретить остальных друзей сразу на нужной станции метро, а не дома или на «Улице 1905 года» как раньше, значит и выходить нужно было, не когда душа велит, а в соответствии с выбранным временем. И вот, вместо того чтобы спать и набираться сил этот чертов Есенин сидит со своей подружкой? Булгакова раздражало это поведение. Он укрыл темную голову подушкой, и, игнорируя мысли о том, что тоже хочет, чтоб у него была девушка как у Вани, наконец-то уснул.

Утро пришло со звоном посуды, Есенин пытался убрать остатки вчерашнего рандеву, но, складывая бокалы в шкаф, уронил кастрюлю так, что весь дом сотрясся от этого страшного звука. Разумеется проснувшемуся Сашке Булгакову пришла мысль, что началось инопланетное вторжение или какой-нибудь московский Везувий начал выливать лаву. Однако, потом он осознал, что стихийным бедствием являлся рыжеволосый Ваня. Следом на пол полетела деревянная миска, раздался краткий крик.

— Ну что ты орешь, Есенин. Я тоже орать могу. Давай позовем всех наших и будем орать. — устало пробормотал Саша, заходя на освещенную утренним солнцем кухню. — Как там твоя новая любовь всей жизни?

— Хватит смеяться надо мной! Я творческая влюбчивая натура! Лучше собирайся, наши уже скоро будут на Коломенском, а мы даже не вышли из дома.

Булгаков засмеялся, вспоминая ночные мысли. Все-таки, опоздают, надо было разогнать влюбленную парочку ночью и не разочаровывать друзей поздним появлением. Но смех сменился искренним удивлением и недоумением, когда, уже шагая по улице, Есенин заявил, что Чехов тоже сегодня соизволит появиться, и он сам ничего не понимает. Булгаков склонил голову направо, непонимающе и пусто глядя на друга. Тот лишь пожал плечами.

По пути до метро было как-то невероятно интересно наблюдать за контрастными цветами на напыщенных клумбах, похожих на цыганские веселые юбки. Как же удивительно смотрелись рядом яркие красные розы, горящие словно губы очаровательных кокеток после поцелуя с драгоценным мужчиной, и кусты злой, язвительной крапивы, стоящие под темными листьями королев цветов. Есенин вглядывался в растения, и усмехался, видимо трактуя с языка цветов на человеческий. Цветы же действительно умеют говорить, и не так как выдумали это богатые дворяне, а по-настоящему. Их слова переносит ветер, направляет к солнцу, к друг другу, они плачут росой и смеются пыльцовыми взрывами. Цветы — это те же самые люди, только менее жестокие, ведь даже острые розовые шипы пусть и пугают каких-то слизней, но не превращают в тиранов и деспотов, и колокольчики звенят тихо, не как вычурные церковные колокола, а как маленькие драгоценные звоночки, звучащие подобно смеху юной длинноволосой феи.

Весь Гротеск наконец-то собрался на ступенях станции метро Коломенская где-то внизу ветки, на которой не появятся новые поезда сколько не надейся. Есенин с Чеховым кратко пожали друг другу руки, словно вчера не кричали друг на друга, стоя на оживленной улице города. Удивительная природа человеческой души заключается в этом жестоком умении скрывать произошедшее раньше, прятать от чужих глаз обиду под маской безразличия или искусственной веселости. Вот так лицемерно пожимать руку тому, кого ненавидел вчера, не обсудив, что же происходит между двумя неравнодушными сердцами. Идти с раскрытой нараспашку душой сложнее, чем с закутанной в старую шинель, ведь в нее могут попасть всякие гадости по типу мусора, бактерий, пыли или стыда. И сейчас, улыбаясь и пожимая руку вчерашнему врагу, Есенин застегнул плащ своего сердца на одну маленькую пуговицу.

Последний разгильдяй Москвы шагал в сторону парка, немного перегоняя своих друзей. Походка быстрая, проворная и ловкая, глаза всегда бегают без возможности сфокусировать внимание на чем-то одном. Я уверен, читатель, что свое мнение вы составили о юноше уже однозначно хорошее, судя по моим восторженным рассказам о его веселом нраве и любви ко всем окружающему. Но не существует идеальных людей, как бы ты не боготворил ты кого-либо, апостолом от этого он не станет. Быть ангелом Есенин не хотел, но то ли из-за миловидной внешности, то ли из-за чего-то еще у него это прекрасно получалось. Главной отличительной чертой Вани было то, что не думал он никогда, а руководствовался исключительно сердцем. Поступки были импульсивны до ужаса, словно действительно мозг в его голове заменяют десятки золотистых бабочек. Долго задержаться на чем-то одном юноша не мог никогда, поэтому девушек менял стремительно, и оставался горд, если срок романа превысил две недели. Сколько раз Ваня оскорблял товарищей, попадая им на больное место необдуманными словами, и никогда не понимал, что же он сделал не так, пока ему не тыкали в лицо ужас, что он натворил на душе близкого, не дергали за волосы и не кричали. По стечению судьбы Есенин жил с Булгаковым, который все, абсолютно все его действия трактовал как правильные, а если его и задевали слова про глупую специальность или поведение проблему искал в себе. Еще в школьные годы Есенин никогда не мог сделать что-то обыкновенное. Ругался с учителями, подначивал несчастного Касаткина помогать ему выбраться из проблем, громко смеялся, много говорил, творил все наперекор, не делал домашнее задание и сбегал с физкультуры. Тогда он и научился лгать, и, боже мой, это сделалось главным грехом парня! Очаровательному голубоглазому мальчишке все прощали- учителя души в нем не чаяли, одноклассники любили не меньше. Больной своей безнаказанностью и отсутствием контроля научился обманывать, хитрить и выдумывать. Есенин был открыт для мира, но шел в него с повязкой на глазах, расталкивая по пути зазевавшихся людей. Он был великолепным оратором и лидером, когда Ваня начинал говорить невозможно было не навострить уши в сторону парня, пусть и говорил он откровенную чушь. Нет, я ни за что не называю Хеттского лжецом и предателем, он был выдумщиком и выдумщиком в мелочах, говорил то, чего на самом деле никогда и не было, заставляя людей вокруг смеяться и