В те сутки из доставленных к нам раненых скончалось четверо. Двое – в послеоперационном периоде, двое – при укладывании на операционный стол. Эти двое были моими хорошими знакомыми.

В ту ночь мы с коллегами долго сидели молча. Под утро они ушли, а я лёг, чтобы спина отошла. Мы были измотаны до предела, надо было хоть час-полтора отдохнуть.

ПОПОВ:

– В тот день мы вернулись в Герменчук из Шалей, где проводили оперативные действия. Фёдор Заикин уехал отчитаться о проделанной работе в Ханкалу. Мы с Абдулбеком обсуждали рабочие планы. Потом зашёл Шамсутдин Мусаев, сотрудник питерского УБОПа, он работал с нами. В 18.30 вернулся Фёдор, его лицо было серо-зелёным. «Боевики захватили в Будённовске администрацию и ОВД».

Это был шок. Минут десять я стоял, не понимая, что произошло. В начале июня поступила информация, что боевики сделали загранпаспорта. Значит, что-то замышляют. Но что именно, мы не знали. Я тогда доложил Куликову[23]. Он сказал, что такие сведения у него есть.

Первая мысль, как обухом по голове: они знают наши адреса (об этом у меня была оперативная информация). Дома – карты, радиостанция, справки о проделанной работе. Если боевики это найдут, семью не оставят в живых. Я решил немедленно ехать в Будённовск. Рядом стояли Абдулбек и Шамсутдин, я попросил их поехать со мной, они сразу согласились. По дороге мы миновали больше двадцати блокпостов. Я ходом пролетал их все. У меня была борода, камуфляж – ни разу не остановили. Бардак везде. Я гнал.

Около 23 часов мы приехали в Зеленокумск, это пятьдесят километров от Будённовска. Ехать напрямую было опасно: мы не знали обстановку в городе. Я зашёл в кабинет начальника местного ОВД. «Петрович, что там происходит?» Он коротко обрисовал ситуацию. Мы быстро заехали домой к Абдулбеку, забрали его старшего брата Имрана. У него был большой авторитет среди чеченцев.

По пути из Зеленокумска в Будённовск уже стояли казачьи заслоны. Казаки были вооружены охотничьими ружьями и нагайками. В город въехали ближе к полуночи. Пустые улицы, освещения нет. По дороге попадались сгоревшие машины. На втором или третьем перекрёстке нашу машину обстреляли военные. Когда поняли, что свои, извинились, попросили выключить ближний свет и включить подфарники. Всем своим была дана такая команда.

Когда мы подъехали к зданию РОВД (нужно было доложить руководству о прибытии), подрулил Фёдор. Он привёз с собой Шарипа, Умара и Адама. Умар пользовался авторитетом в Шалях, он спортсмен, до сих пор отжимается 2000 раз. Адам – его брат. Они тоже работали с нами.

Какой-то подполковник проводил нас в РОВД. На полу в коридоре лежали трупы сотрудников милиции – мой бывший начальник, мой бывший подчинённый, начальник службы участковых. Я узнал многих. Лежала женщина, которая пришла на приём. Было больно на них смотреть.

Во дворе, возле стены КПЗ мы увидели шесть трупов боевиков. Умар сразу узнал снайпера Лом-Али Чачаева. Вместе с Басаевым в ноябре 1991-го он угонял самолёт в Турцию, воевал в Абхазии. Стояла сильная жара. От трупов уже начинало пахнуть. Слева у гаражей прямо на асфальте спали солдаты.

Мы зашли в штаб. В кабинете начальника ОВД были Министр внутренних дел Ерин, его первый зам Егоров, начальник УВД Ставропольского края Медведицков, начальник УБОП при УВД Ставропольского края Юрин, начальник будённовского РОВД Ляшенко и ещё несколько генералов и гражданских лиц, которых я лично не знал. Все выглядели растерянными.

Я представил ребят, сказал, что они готовы помочь в переговорах. Медведицков, увидев у Шарипа под рубашкой на ремне «стечкина», приказал отдать. Шарип отдал – на ноге у него был второй «стечкин». Потом Медведицков возмущался, что в штаб с такими высокими лицами я привёл вооружённого чеченца. А эти чеченцы приехали нам помочь! В ту ночь ещё никто не знал, кто именно захватил больницу, и не мог знать, что с нами Шарип, родной брат одного из их командиров.

После доклада я рванул домой. Поднялся в квартиру, там никого. Я начал звонить соседям. Они сказали, что жена и дети у знакомых. Около часа ночи я нашёл семью в квартире моего друга, пожарного Георгия Рюмшина. Сам Георгий оказался в больнице среди заложников. Накануне его чуть не расстреляли – он был в зелёной форме, но, разобравшись, не тронули. В его доме моя семья была в безопасности. Радиостанцию и документы жена принесла с собой и успела спрятать. Я успокоился и поехал в ОВД.

Руководство штаба искало переводчика с чеченского, чтобы слушать боевиков. Тут пригодился Шамсутдин. Мы с ним поехали в детский садик рядом с захваченной больницей, где сидела группа радиоперехвата. Чеченцы периодически выходили на связь с кем-то из своих, но в эфире вели себя крайне осторожно. О чём говорили, я не вникал. Я пытался прикинуть, кто находится в больнице, с кем придётся вести переговоры. Я подозревал, что там и Басаев, и Асламбек Большой.

ФИЛАТОВ:

– Утром мы приехали в Терехово – это огромный пустырь в московском районе Крылатское. Там стояли заброшенные дома, и мы отрабатывали подходы к зданию: пробегали три метра, падали в высокую зелёную траву, перекатывались, меняя позицию, поражали условных террористов, мелькавших в окнах. Я не переставал удивляться: чем это мы здесь занимаемся? Как в училище – основы ведения боя в атаке и в обороне. Зачем нам повторять общевойсковые элементы? Мы что – Рейхстаг брать собрались? В полной экипировке упражнения давались непросто. Тяжёлый бронежилет и увесистая каска задирали центр тяжести, и на бегу нас мотало из стороны в сторону, как пьяных. Летняя жара высушила землю, и в воздухе висела пыль, я чувствовал её на своих зубах вперемешку с солёным потом, от которого щипало глаза. Думал ли я, что через несколько дней эти элементы понадобятся мне в реальном бою!

Сигнал тревоги поступил в Управление «А» в Москве около 14 часов. Предварительная информация – захват заложников группой террористов. Мы сорвались с обеда, начали готовиться к вылету. По инструкции на сборы у нас максимум час. «Возьму с собой пулемёт?» – спросил я начальника отделения. «Лёша, какой пулемёт, ты с ума сошёл? Думаешь, ты там из пулемёта будешь стрелять? Не смеши».

Это и правда звучало странно, пулемёты – не наш метод. Обычно нам хватало пистолетов и семи секунд, чтобы обезвредить террориста. Ведь чаще всего они захватывали автобусы или самолёты, там с пулемётом не развернёшься. Да и должность пулемётчика у нас ввели совсем недавно – с