Риз вырвался из туалета и принялся носиться по дому, вопя и неся всякий бред. Родные бегали за ним гуськом и не знали, что предпринять. Раньше Дюшка часто плакал, – бывало, – но чтобы с ним случалась такая буйная истерика!

Дежурные операторы СОСИСки дружно выли от злости, наблюдая эту картину, и каждый из них втайне жалел о том, что выбрал себе такую дерьмовую работу. Это ж надо – подарочек на Новый год! Только расслабились на рабочем месте и вот…

– Суслик! Жирный суслик!

– Муточерт знает что…

Объект Клю в кровь разбил костяшки пальцев на левой руке, отфутболил объект Мяу, запустил феном в родного деда, наорал на отца. Уровень ПИ был превышен вдвое…

Диди. У обычных людей (и у Дюижи тоже) уровень эмоций в норме может значительно превышать число пи, доходя до ста ПИ и более. Что же касается уровня ДЕЛЬТА, то есть способности сопереживать и сочувствовать, тут все сложнее.

Мутанты СОСИСки (самого секретного отдела СУМАСОЙТИ), хоть и наблюдали за Дюшкой с момента его рождения, были не в курсе реальных колебаний уровней ПИ и ДЕЛЬТА «объекта Клю», поскольку видели на мониторах потихоньку откорректированные ангелами данные.

– Звонить Тафанаилу? – робко предложил оператор, который был помладше.

– А ты знаешь, что нам будет за это пиршество? – Старший мотнул подбородком в сторону по-новогоднему украшенного столика с остатками закуски.

– Успеем же убрать, – неуверенно промямлил младший. – Смотри там че…

– Ну не зна-а-а… – Старший перевел взгляд на экраны.

На правом экране (гостиная) елка-бабушка успокаивала зайчиков-внучек. Она все еще не сняла с себя бусы и морскую звезду, но корешки втянула в ступни, а получившиеся в результате трансформации ноги сунула в домашние клетчатые тапки. Девочки сидели смирно, не стрелялись паутинками, не отрывали друг дружке пальцы. Эта троица сейчас напоминала самых обычных людей.

На левом экране (кухня) Славик Тихонович смазывал желтенкой ссадину на виске – для ускорения регенерации тканей. Рядом на столе лежал треснувший фен. А ведь в рекламе врали, что противоударный!

Центральный экран передавал летящие в стены учебники и тетрадки – Клюшкин добрался до своего стола и бесновался на втором этаже дома.

Экран, передающий картинку непосредственно из левого глаза Рыжего Тафанаила, демонстрировал кусок пыльного пространства под клюшкинской кроватью и часто становился черным – вероятно, котенок моргал от страха, забившись в укромный уголок.

– Убирай со стола, – решил старший оператор. – И я звоню директору.

Его напарник лихорадочно бросился сгребать в пакет одноразовую хрустальную посуду.

Внезапно Клюшкин-младший успокоился. Он погрыз в задумчивости ноготь, а затем поднял перекошенное от злости лицо прямо в одну из камер и прошипел:

– Ладно, дед. Ладно. Мы еще посмотрим, на что я способен.

– Псих, – выдохнул старший оператор. – Просто псих. Но зато, кажется, обошлось. Доставай еду обратно.

– Какое счастье, что я – мутант, – покачал головой младший. – Не дай мутобог вот так жить! Огурчики будешь?

– И помидорчики тоже.

Всю оставшуюся ночь Ризенгри Шортэндлонг лежал на животе, повернув голову влево (любимая поза Дюшки теперь казалась ему очень удобной) и безуспешно пытался справиться с не желающим его отпускать бешенством. На руках остались синяки от ударов по раковине и другим предметам. Голова словно взрывалась. Это ведь боль, да? Живот мерзко урчал. Затылком Риз чувствовал, как из форточки противно несло холодом. Это ведь холод, да? Теперь он почувствовал, что такое боль и холод. Хотя, может, это обида и ветер. Или слабая регенерация и повышенная чувствительность к атмосферным потокам. Кто их разберет, эти человеческие заморочки! Но вот в чем Ризи не сомневался, так это в том, что такое страх. Ему было страшно жить дальше; да, видимо, страшно, именно так. Его тело – тело Дюшки – хорошо понимало, что ему, скорее всего, ни с чем не справиться. Но его голова – голова Риза – знала, что он должен выиграть, несмотря ни на что.

Для нас, примитивных трехмерных существ, любая дорога, будь то скоростное шоссе или заросшая лесная тропка, – это всегда что-то вроде ленты, ведущей из пункта А в пункт Б. Конечно, пунктов по пути может встречаться сколько угодно, да и самой ленте-дороге вовсе не обязательно начинаться в пресловутом пункте А, из которого мы вышли. Но все-таки, согласитесь, при слове «дорога» у нас у всех возникают примерно одинаковые ассоциации: тесьма, веревка, полотно, возможно даже рулон туалетной бумаги. А вот, например, на клавиатуру компа, газовую горелку или стиральный порошок дорога не похожа, это и дошкольнику ясно.

Но дошкольники могут и ошибаться.

Мебби Клейн был абсолютно уверен в том, что гипотетический дошкольник в данном случае ошибается. Дорога, по которой шел Мебби Клейн, меньше всего напоминала ленту и больше всего – именно стиральный порошок, причем не в пакете, а… рассыпанный хаотично. Крупинки дороги-порошка как бы зависли в пространстве на расстоянии друг от друга. Тем не менее они представляли собой некую целостную структуру, по которой, безусловно, можно было передвигаться. Мебби-Янанна-Варя-Клейн (возможно, это имя следовало бы в данном случае писать слитно?) шел (шли? шла?) по этой гм… по этой порошковой штуке, причем ни в какой момент времени нельзя было точно сказать, в какой именно точке он находился.

Но какие точки Мебби Клейн покинул, сказать можно было запросто. Как стиральный порошок разбухает и пузырится при попадании на него воды, так и этапы пути, пройденные Мебби Клейном, начинали расти, превращаясь в шарообразные, проникающие друг в друга образования. Внутри этих шаров угадывалась невидимая черная нить, прочная и упругая.

– Суслик!!! – заорала вдруг Янанна. – Три тысячи откормленных противных сусликов, стоп!

Варя разинула от удивления одновременно и рот, и клюв.

– Стоп! Приехали. Нить заело.

Они по-прежнему крепко держались за руки, однако это был уже не Мебби Клейн, а просто Варя и просто Янанна – во всяком случае, Варя Воронина решила, что дела обстоят именно так.

– Ты ошибаешься, но это сейчас не важно! – вздохнула Янанна. – Я бы выразилась так: мы уже не совсем одно целое, однако пока наше дело не завершено и сокращалка не проложена, я – Мебби Янанна, ты – Варя Клейн. А вместе – все-таки именно Мебби Клейн, и никто другой.

Щуплая двуротая инопланетянка тщетно пыталась продолжить вытягивать ниточку или хотя бы понять, что случилось. На обрыв не похоже, значит, не катастрофа, значит, еще есть шанс.