Косыгина — всех, кого велят.

Но притом, смотри-ко-ся! — был фанатом Пресли,

Коньяки французские за свободу пил,

Как-то в кабинете он, сидя в мягком кресле,

Винную коллекцию для меня открыл.

Там богема всякая

В холле тусовалась,

Стакана́ ми звякая,

К папе не совалась.

Он со мной беседовал

По своей программе:

«Шевели, — советовал, —

Головой, мозгами!

Вот я на покой уйду — не сейчас, не сразу, —

После свадьбы Валькиной, надо ж погулять,

А тебе, как зятю, я все свои заказы,

Дело жизни думаю в руки передать!»

Он допил «Бургундское», закусил бананом:

«Ну чего, к гостям пойдём, хватит уж скучать,

Ознакомим публику с перспективным планом,

Кто кого тут вскорости будет замещать!»

Я уже, как лодка, плыл,

По волнам, по морю,

Я с богемой водку пил

И о вечном спорил.

И в пылу полемики

На восьмой рюмашке

Я у академика

Попросил отмашки.

Мол, чего растрачивать время вхолостую?

Все, вон, тут великие, каждый — царь и бог;

Можно, я чего-нибудь тоже нарисую?

Надо ж как-то с обществом строить диалог!

Он кивнул, и сразу же, будто ждал, поди ты! —

Брат его двоюродный дал мне чистый лист —

Тоже живописец он, битый-перебитый,

Отовсюду изгнанный абстракционист.

За окошком на реку

Снег летел пушистый.

Я налил стопарика

Абстракционисту:

«Грош цена эстетике

Самой разной масти,

Если в ней конкретики,

Силы нету, страсти!»

Звёзды в небе мутные тлели, как окурки,

И уже сама моя вывела рука,

Как Чапай на лошади едет в чёрной бурке

И рубает шашкою банду Колчака.

Или, там, Деникина, не один ли хрен-то?

Млечный путь ещё я там вставил в свой сюжет —

Он оплёл галактику пулемётной лентой,

Мол, у революции и конца-то нет!

Он там вроде хобота

Из-за леса вылез, —

Гости все от хохота

На пол завалились.

Даже диктор в телеке,

Мне казалось спьяну,

Рухнет от истерики

Прямо к нам с экрана.

Кто-то, лёжа, пятками в стену барабанил,

У папаши в горле, вон, рёв какой-то, свист,

И в углу стремительно под шумок дербанил

Винную коллекцию абстракционист.

Валька мне из комнаты знаки подавала:

«Ну чего, хорош уже, подходи давай!»

Сколько ни ласкай её, всё ей будет мало,

У неё энергия хлещет через край!

Я от той энергии,

Будто в жар и пламя,

Падал, брошки-серьги ей

Покупал с камнями.

И, сгорая заживо,

Я, слегка поддатый,

На неё просаживал

Сразу пол-зарплаты.

Это так, отвлёкся я, ну, а тут — о, чудо! —

Валькин папа водки мне полный ковш налил

И сказал: «Неважно мне, кто ты и откуда,

Важно, чтоб скорее ты навсегда свалил!»

В общем, в шею выперли на мороз, на холод,

По каким-то лужам я шёл не глядя, вброд,

Но в душе для радости был хороший повод —

То, что на дорогу мне дали бутерброд.

Нет, ни в коем разе я не теряю веры

В то, что я художником тоже быть могу,

Что своеобразие творческой манеры,

Острый угол зрения есть в моём мозгу.

Абстракционисту лишь

Этот угол важен:

Ты ещё, мол, «выстрелишь»,

Мы им всем покажем!

Ну их, этих дуриков!

Может, не Гоген ты,

Но уже не Суриков!

Так держать, студенты!

А потом в бригаде мне парни подсказали:

«Ты попробуй всё это в книжке описать,

Прозой ли, стихами ли, чтобы люди знали,

Как у нас с талантами могут поступать!»

А чего, попробую, всё же до черта́ я

Накопил умища-то, а уж сколько сил,

Как вулкан, бурлит во мне! Вот и пусть читают

Бабы, Валька с Томкою, как я их любил!

(Я сюжет не комкаю.

Всё познал сполна я,

Но в сравненьи с Томкою

Валька — основная).

В жизни место подвигу

Сам найдёшь везде ты,

Но она мне по фигу,

Если баб в ней нету.

В общем, как-то всё оно лихо завертелось.

Спорт — моё призвание. А поэтом быть

Я и не рассчитывал, просто мне хотелось

Чем-то неожиданным Вальку удивить.

И теперь я с рифмами лихо упражняюсь,

У моей фантазии тот ещё полёт,

Даже не сказать, что я сильно напрягаюсь,

Как-то всё само оно у меня идёт.

По стране стихи мои скачут, словно кони!

Я тогда на холоде, на ветру озяб,

У высотки сталинской, но в итоге понял:

Всё, что люди делают, это ради баб!

Пусть из рук всё валится,

А вот ты поди-ка —

Чем зазря печалиться,

Бабу заведи-ка!

Вот я и не вякаю!

Я зимой и летом

Был на связи с Валькою,

Вот и стал поэтом!

2017

«Он огонь умел глотать, он об стёкла спички чиркал…»

Он огонь умел глотать, он об стёкла спички чиркал,

Помнишь, как вы с ним гуляли в Ботаническом саду?

Он тогда был молодой, он хотел работать в цирке,

Он тянул ладони к небу, для тебя ловил звезду.